Прошла уже большая часть года, и две новые доски законов были выставлены и приняты комициями; но децемвиры все еще не принимали никаких мер к избранию на будущий год консулов и трибунов. Наступило 15 мая, когда должен был начаться новый порядок управления, но децемвиры продолжали оставаться на своих местах. Народ с беспокойством и страхом смотрел в будущее: ему казалось, что эта тирания будет продолжаться вечно. Тут к внутренним бедствиям присоединились еще нападения со стороны сабинов и эквов, снова появившихся на Алгиде. Но именно этому обстоятельству было, по-видимому, суждено произнести новый поворот в порядке вещей. Децемвиры увидели для себя необходимость созвать сенат, который не собирался уже очень давно. Тут-то два человека, Л. Валерий и М. Гораций, отважно выступили против децемвиров, которые были теперь в их глазах уже не верховной властью, а частными лицами. Валерий высказал желание говорить о положении государства, и когда Аппий с угрозой отказал ему в разрешении и даже послал судейского чиновника остановить его, Валерий вышел на порог сената и стал звать народ на помощь. Но тут Л. Корнелий, брат одного децемвира, схватил его за руку и ввел обратно в заду. Спокойствие в сенате снова восстановилось, и было решено выждать добровольного сложения должности децемвирами и восстановления таким образом трибуната, а между тем прежде всего произвести набор для отражения внешнего врага.

Все способные к военной службе явились по первому же призыву, так как при отсутствии трибунов не была возможна никакая апелляция против постановления децемвиров. Одна часть децемвиров выступила против сабинян, другая – на Алгид против эквов; Аппий, считавшийся наиболее способным подавить беспорядки в городе на случай, если бы таковые произошли, был оставлен в Риме с децемвиром из плебеев Спурием Оппием, и к ним двоим перешла власть всех остальных их товарищей. Военные дела пошли плохо, потому что войска из ненависти к децемвирам умышленно поддавались неприятелю. Армия на Алгиде покинула даже свой лагерь и постыдно бежала в Тускул.

К этому позору децемвиры присоединили еще два преступления: одно на месте военных действий, другое – в Риме. В войске, сражавшемся с сабинянами, находился старый солдат из плебеев Сикций Дентат, который, как по крайней мере гласила молва, участвовал в 120 сражениях и в девяти триумфах, поразил насмерть восемь врагов в поединках и имел бесчисленное множество знаков отличия. У Него было сорок пять ран на груди и ни одной на спине. Его называли римским Ахиллесом. Этот храбрый воин был также постоянным и мужественным защитником прав своего сословия и часто не стеснялся высказывать резкие осуждения неограниченному господству децемвиров. Теперь он стал энергично порицать малодушие и неумение децемвиров в управлении войском. Такой человек был, само собой разумеется, очень не по сердцу децемвирам, и они решили погубить его. Сикция Дентата отправили выбрать место для лагеря, а солдатам, которых дали ему в виде конвоя, было приказано напасть на него в удобном месте и убить. Дентат дорого продал свою жизнь. Вокруг него и под его ударами пали многие из убийц; остальные, возвратись в лагерь, объявили, что они попали в засаду и что Сикций после храброй обороны погиб с несколькими другими солдатами. Сначала их рассказу поверили; но когда товарищи отправились похоронить павшего Дентата и увидели, что ни один труп не был ограблен, что Сикций в полном вооружении лежал посередине, а все остальные – повернувшись к нему в наступательном положении и что, наконец, здесь не было ни одного неприятельского трупа и ни малейшего следа неприятельского отступления, – тогда для всех сделалось ясным, что Сикций пал от рук своих товарищей.