Рашид-ад-Дин рассказывает продолжение этой легенды так:

«Когда среди тех гор и лесов этот народ размножился и пространство [занимаемой им] земли стало тесным и недостаточным, то они учинили друг с другом совет, каким бы лучшим способом и нетрудным [по выполнению] путем выйти им из этого сурового ущелья и тесного горного прохода. И [вот] они нашли одно место, бывшее месторождением железной руды, где постоянно плавили железо. Собравшись все вместе, они заготовили в лесу много дров и уголь целыми харварами зарезали семьдесят голов быков и лошадей, содрали с них целиком шкуры и сделали [из них] кузнечные мехи. [Затем] сложили дрова и уголь у подножья того косогора и так оборудовали то место, что разом этими семьюдесятью мехами стали раздувать [огонь под дровами и углем] до тех пор, пока тот [горный] склон не расплавился. [В результате] оттуда было добыто безмерное [количество] железа и [вместе с тем] открылся и проход. Они все вместе откочевали и вышли из той теснины на простор степи. Говорят, что раздувала меха главная ветвь [племени], восходящая к Кияну.

Точно так же раздувало [мехи] и то племя, которое известно под именем нукуз, и племя урянкат, принадлежащее к их ветвям. Несколько других племен претендуют на [участие в]раздувании мехов, но вышеупомянутые племена не признают за ними [этого] и утверждают, что племя кунгират, состоящее из стольких [отдельных] ветвей, подробности о котором приведутся ниже, а равно и то [племя, что] появилось от этих Нукуза и Кияна на Эргунэ-куне, прежде других, без совета и обсуждения, вышли [из ущелья], потоптав ногами очаги других племен. Те племена убеждены, что получившая известность болезнь ног [племени] кунгират обусловлена тем, что оно, не сговорившись с другими, вышло [из ущелья] прежде [всех] и бесстрашно попрало ногами их огни и очаги; по этой причине племя кунгират удручено.

Группа монголов, живущая в настоящее время здесь и видевшая Эргунэ-кун, утверждает, что хотя это место [для жизни] тяжелое, но не до такой степени, [как говорят], целью же расплавления ими горы было [лишь] открытие иного пути для [своей] славы. Так как Добун-Баян, который был мужем Алан-Гоа, происходил из рода Кияна, a Алан-Гоа из племени куралас, то родословная Чингиз-хана… восходит к ним. Вследствие этого [люди] не забывают о той горе, плавке железа и кузнечном деле, и у рода Чингиз-хана существует обычай и правило в ту ночь, которая является началом нового года, приготовлять кузнечные мехи, горн и уголь; они раскаляют немного железа и, положив [его] на наковальню, бьют молотом и вытягивают [в полосу] в благодарность [за свое освобождение]».

Конечно, меха и горн — выдумка поздних хронистов, но суть исхода была приведена без искажений — запертым в горах племенам удалось найти горный проход и вырваться за пределы вынужденной изоляции. Тункинские легенды повествуют даже о размерах этого горна и этих мехов: горн был величиной с озеро, а меха — величиной с луга, если учесть, что хозяином горы Мон по местному преданию считался кузнец, а склоны самой горы и в самом деле имеют железорудные залежи, то место выхода народа монголов в большой мир можно найти точно — западный край долины. Именно там, при слиянии рек Белый и Черный Иркут находится странная скальная арка — она похожа на дыру в огромном камне. Это перевал Нухэн-Дабан. Вполне вероятно, что через этот проход и вышли монголы в бескрайние степи. Еще в XIX веке ученые отмечали, что местные жители (буряты, монголы, сойоты) совершают у этой естественной арки обряды жертвоприношения, а на горных склонах хорошо заметны наскальные рисунки и надписи, сделанные белой краской, по тибетскому образцу. Долина, лежащая внутри гор, это и есть Эргене-Кун, прародина монголов.

Насколько сложен выход из этой долины, можно судить по заметкам бурятского писателя Ангархаева: «Ведь долина, по которой протекает Иркут, действительно замкнута со всех сторон горами, что нетрудно забыть „тропинку, по которой предки пробрались в долину“.