— Что тебе нужно? — голос у Мидори дрожал…

— Твоя жизнь. — голос был не знаком…

— Стойте. Подождите. — красивый голос откуда-то слева. Сними маску король, я хочу посмотреть на твои шрамы…

— Неееет! — и Мидори поплотней, прижала ее к лицу.

— Взять его! — раздалась команда.

И тут, неизвестно откуда взявшийся черный конь, встал на дыбы, заслонив хозяина. Враги метнулись к нему, но конь повел себя как-то странно: он настиг первого попавшегося убийцу. Сверкнули клыки, из из окровавленной пасти коня скатилась как качан капусты оторванная голова. Это было только начало.

В глазах Мидори все слилось в кровавое месиво. И она, сползла вниз по стенке, корчась от невыносимой боли внизу живота. Жадно ловя воздух, она всеми силами пыталась удержать сознание. Пахло ржавчиной. Нет — кровью… Она сорвала маску. Она не давала ей дышать. И ловя затухающим взглядом кровавое действо, она выхватила только одно изумленное лицо — лицо убийцы ее брата, лицо человека, которого любила, лицо отца ее ребенка. Он во весь дух мчался в лес. Все пропало! Конь бросился в погоню. Набрав воздуха в грудь, Мидори отчаянно крикнула: «Неееееет!» Она пощадила убийцу.

Конь, как ни в чем, ни бывало, стал приближаться к ней, тяжело дыша окровавленной пастью. Мидори охнула и тут в забытье, задыхаясь от толчкообразной боли, она рвала до кровавых ран на руках пучки травы. И когда она поняла, что больше не может — она закрыла глаза.

— Ты у меня сильная девочка… Держись! — кто-то ласково гладил ее лицо прохладной рукой, прогоняя боль.

— Мама… — прошептала Мидори.

— Давай, потерпи! Ты из великого рода! Не опозорь мое имя! — грубый голос отца придал ей силы.

— Не торопись, у тебя будет время… Мы сможем подарить его тебе… — нежно сказал брат.

— Дори, прости, что я так поступила… — из мутных глаз потекли слезы.

— Не думай об этом… — брат коснулся ее лба губами. — твой сын, рожденный во крови — твоя любовь рожденная муками… Перстень… Помни… — голос стал угасающим, а боль все реальнее.

— Побудьте со мной… Пожалуйста… Еще немножечко… — она всхлипывала и превозмогала тупую, раздирающую боль. — Где вы?… Где же вы?…

И она очнулась. Все так же ярко светило полуденное солнце. Все так же пасся рядом конь, все так же лежали коченеющие тела, только боль была тупой и еле слышной, призрачной. Рядом, завернутый в плащ лежал ребенок. Его глаза были закрыты — он спал. Мидори попыталась встать — и, о чудо, у нее это получилось. Ничто не шелохнулось в воздухе, и в лесу стояла непривычная гнетущая тишина. Конь подошел к ней и присел. Она села по-дамски и подняла сорванную маску и ребенка поскакала по неживому лесу. Только когда она подъехала к воротам замка она почувствовала дуновение ветра. Ее пропустили, и она, пряча драгоценный сверток, прошла в покои королевы, ничего не объясняя, куда делся эскорт, и не давая слугам позаботиться о себе.

«Они молчат, пока ничего не случилось. Но это пока».

Дверь распахнулась, и Эвен, увидев грязный наряд Мидори, ахнула и села. Щелкнул замок. Слетела маска.

— Боже мой, какой он маленький. Какая прелесть. — защебетала Эвен, разглядывая дитя.

— Слушай. — Мидори оперлась на косяк. — Время ни ждет. Тут, — она выволокла из тайника суму, — деньги, еда и все необходимое. Плащ возьмешь мой. Твой не подойдет, он светлый. Мы сейчас спустимся тайным ходом за северную башню, и скачи во весь отпор.