— Ищи себе другое место. Несите! — прокричал, бородач, куда-то в сторону темного прохода.

Маринэ встала, ее била дрожь. Разогнуться было неимоверно трудно. И она побрела. Вдоль темной стены, обходя сидевших. Места нигде не было. Нет, кажется, тут есть. Она с радостью присела на каменный парапет. День был сумбурным. Лица сливались в одно. Из тысячи глаз, которые она сегодня виде, она запомнила только одни. Они словно призрак, стояли перед ней, когда она закрывала глаза. При виде их, ее переполняла жгучая ненависть. Ненависть грела. Она представляла, как она мечом пронзает ему сердце, как в смертельном поединке он падает на снег, как кровь течет по его бледному лицу. Ей почему-то было приятно представлять, как он умирает у ее ног, а она вытирает свой меч о его черный плащ. Меч! Она, кажется, его оставила там. Нужно вернуться за ним. И она снова побрела вдоль стены, вглядываясь в темноту. На том месте где она сидела раньше лежала груда бревен и скирда соломы. Рыться в ней смысла не было. Ее могли свалить, просто не заметив меча в темноте. Она ногой поворошила сено, почти не надеясь на удачу.

— Вот он, владелец железяки. Горе-рыцарь, который умудрился потерять…

— Прекрати! — она обернулась. Человек в черном плаще стоял в нескольких метрах от нее.

— Забирай. Меня такое не интересует. Он кинул меч, в надеже, что она поймает. Меч звякнул о стену. Маринэ, отпрянула, а потом нагнулась за ним. Все было как в тумане. И тут же обернулась, готовая отразить предательский удар, как это бывает в балладах.

— Чего дергаешься? — человек подошел поближе.

Он! Он! Сердце предательски забилось. Почему? Зачем? Маринэ села на солому. Было мягко, но холодно. Он присел рядом.

— Дурачок. Я бы не стал нападать на ребенка. Мне нет смысла тебя убивать.

— Как вас зовут? — спросила Маринэ, засовывая руки в рукава.

— Ферран.

— А меня…

— Меня не интересует, как тебя зовут. Это не важно. Завтра тебя все равно убьют, поэтому запоминать твое имя не имеет смысла. — проговорил он, откидываясь назад.

— Конечно, наемнику это не надо. Катись ко всем чертям! — с вызовом произнесла она. Откуда взялась такая дерзость, Маринэ не знала.

— Девочки не должны так ругаться. — сказал он, поворачиваясь к ней.

— Откуда…

— Я сразу понял, кто ты. Но если тебе так нравиться разыгрывать из себя мальчика, то ради Бога. Интересно. Они, наверное, ослепли, когда записывали тебя в рекруты. — равнодушно бросил он.

— Я вижу ты не крестьянка. Девочка из приличной семьи, начитавшаяся рыцарских романов ушла воевать за свои идеалы. Глупо.

— Еще глупее продавать себя за деньги.

— Война — это не игрушка. И рыцарства там не было никогда. Все решает ни сколько доблесть и бесстрашие, — он криво улыбнулся, кивая в строну полудремавших защитников. — В войне все решают подкуп, интриги. Если это делают короли, продают победу, торгуясь как на ярмарке, то почему бы и нам не продаваться.

— Из принципов.

— Какие к черту принципы? В этом мире ничего не делается бескорыстно. Ни-че-го. Так лучше заломит цену побольше. Принципами тоже можно торговать. Они как товар намного ценнее, жизни. Пожалуй, самый ценный товар — это честь. Ее можно продать только один раз.

— Ты уже это сделал. — ее слова вырвались с облачком пара.