Итак, с фонетикой все, в общем, ясно. А вот с грамматикой дело обстоит иначе. Лингвисты в большинстве своем считают, что морфология контактирующих языков не поддается смешению. Максимум, что может произойти — это носители одного языка перейдут на морфологию другого, сохранив свой словарный запас и отчасти фонетику. В качестве примера обычно приводятся цыгане. Язык молдавских цыган — это язык с молдавской морфологией и цыганской лексикой. А у армянских цыган — армянская морфология, но опять-таки цыганская лексика. Перечень можно продолжать.

И действительно, морфология — это самая законченная и консервативная система языка, так что трудно представить себе смешение морфологических систем далеких друг от друга языков. С близкими языками ситуация иная и вполне можно представить себе некий смешанный русско-украинский диалект, в котором с одной стороны будет русское прошедшее время на «-л» («ходил», «носил»), а с другой — украинский звательный падеж существительных («мамо!»)

Но это по большому счету несущественно, поскольку у морфологии есть другое важное свойство. Она может упрощаться без серьезных потерь для взаимопонимания между носителями языка.

Предположим, на необитаемом острове оказалась группа школьников из разных стран, которые изучают немецкий язык. Они знают минимальный набор слов и азы грамматики, но еще путаются в падежах и глагольных временах. Но выхода нет и они начинают общаться по-немецки.

А теперь предположим, что школьников этих так и не спасли. Они выросли, у них родились свои дети. На каком языке эти дети будут разговаривать? Скорее всего, на немецком, но не литературном, а упрощенном — таком, где существительные не склоняются по падежам, а у глаголов не пять времен в двух наклонениях, а не более трех. Вот вам и упрощение.

Впрочем, вовсе необязательно прибегать к таким гипотетическим сценариям. Подобная история происходит при языковом контакте регулярно. Например, на каком языке общаются между собой сезонные рабочие из разных стран, приехавшие в Германию на заработки? Конечно же, на немецком, но не литературном, а упрощенном. Степень упрощения грамматики варьируется от пиджина, где «родная» грамматика языка подменяется искусственной, построенной по аналитическому или даже корнеизолирующему принципу (грамматические отношения выражаются порядком слов и служебными словами — вспомним «моя-твоя-болтай») и до почти правильного языка с ошибками, которые, однако, все объективно ведут к упрощению грамматического строя.

Более сложной представляется ситуация, когда для одной части членов группы язык, ставший общим для всех, является родным. Например, когда мужчины берут себе женщин из иноязычного рода или племени. Понятно, что женщины будут говорить с мужчинами на языке последних, совершая при этом ошибки в сторону упрощения. Но как поведут себя мужчины?

Здесь, как и в случае с фонетикой, возможны два или даже три варианта. Если мужчины будут стремиться как можно лучше обучить женщин своему языку, постоянно поправляя их в случае ошибок, то существенных изменений язык мужчин не претерпит. Женщины постепенно выучат его лучше и передадут своим детям в исходном виде.

Но если стремление к сохранению чистоты языка окажется не столь сильным, то какие-то элементы упрощения могут перейти из ломаного языка женщин в язык детей и закрепиться в нем уже в качестве правил.

Есть и третий вариант. Представим себе общение русского с иностранцем, плохо знающим русский язык. Даже если иностранец будет говорить на очень ломаном русском, русский его поймет. Но как сделать, чтобы иностранец понял русского.

Понятно, что русский, чтобы обеспечить взаимопонимание, скорее всего будет говорить проще, чем он обычно привык, не употребляя ни сложных грамматических конструкций, ни специфических малораспространенных слов.