|
— На сей раз последовала свадьба. Впрочем, не велика разница… Ветчина в зубах застряла, — перебил себя дядюшка Пентстемон. — Почему бы это? Откуда в ветчине жилы? Самая хорошая еда, я считаю. Ты должен был пройти через это, — вернулся он к оставленной было теме. — Так уж устроено. Одним написано на роду жениться, другим — нет. Когда я женился в первый раз, я был гораздо моложе тебя. И не мне тебя порицать. Такая уж наша планида. Это естественно, как страсть к браконьерству или к спиртному. Никуда тебе от этого не уйти, и вот, на тебе, ты женат! Ты спросишь, есть ли что-нибудь хорошего в браке? По-моему, нет. Брак — это лотерея, это игра в орлянку. И чем ярче пламя, тем оно быстрее гаснет. Но вообще-то нам очень скоро все приедается. У меня нет причин сетовать на судьбу. Я пережил двух жен. И мог бы жениться в третий раз. Детей никогда не было, бог миловал. Никогда… Ты хорошо сделал, что не взял старшую, — продолжал дядюшка Пентстемон после минутной паузы. — Поверь мне, старику. Пустая она девчонка, бездельница. Вытоптала всю мою грядку с грибами, никогда я ей этого не прощу. Ножищи, как у слона. Пустили козла в огород. Хруст, хруст — и ни одного грибка не осталось. Да еще давай смеяться. Уж я ей посмеялся! Паршивая тварь!
С минуту он мстительно размышлял о своем враге, выковыривая из дупла в зубе застрявший кусок ветчины. — Да, женщины — это лотерея, — продолжал дядюшка Пентстемон. — Сюрпризная коробка! Пока не принесешь домой и не откроешь, не знаешь, что в ней. Когда человек женится, он всегда покупает кота в мешке. Всегда! В девицах она одно, а как выйдет замуж — совсем другое. Невозможно угадать, что из нее получится. Я видел, как самые лучшие из них превращались в ведьм, — заметил дядюшка Пентстемон и прибавил с непривычной задумчивостью: — Но я не хочу сказать, что тебе досталась именно такая. Дядюшка Пентстемон высосал из дупла очередную крошку. — Но хуже всего — это сварливая жена, — продолжал он. — Если бы мне досталась сварливая жена, я бы и часу не потерпел, ударил бы ее чем-нибудь тяжелым по голове. Уж лучше взять такую, как эта, старшая. Она бы вмиг отучилась у меня хихикать без всякого повода и топтать своими лапищами грядки… Мужчина должен держать жену в ежовых рукавицах, какая бы она ни была, — заключил дядюшка Пентстемон, формулируя в этих словах приобретенную многолетним опытом житейскую мудрость. — Хороша она или плоха, а мужчина должен держать ее в ежовых рукавицах.
Последний свисток. Поезд тронулся. Мистер Полли махал шляпой, а миссис Полли — носовым платком, покуда их не скрыли фермы моста. Дядюшка Ваулс до последней минуты был молодцом. Он бежал за поездом до конца платформы, махая своим цилиндром циркового наездника и посылая воздушные поцелуи невесте. Молодые уселись на свои места. — Все-таки хорошо, что отдельное купе, — после небольшой паузы заметила миссис Полли. Опять воцарилось молчание. — Сколько же дядюшка Ваулс купил рису! Наверное, фунтов сто! При воспоминании о рисе мистер Полли поежился. — Мы совсем одни, Альфред. Поцелуй меня. Мистер Полли подвинулся на краешек сиденья, подался вперед, держа руки на коленях — шляпа у него была сдвинута на один глаз, — и придал своему лицу страстное выражение, как того требовала ситуация. — Я люблю тебя, дорогая, — прошептал он. И сделал вид, что тщательно выбирает место для поцелуя. — Иди сюда, — сказал он и притянул Мириэм к себе. — Осторожно, не помни мою шляпку, — ответила миссис Полли и неловко упала в его объятия.
Эти пятнадцать лет пролетели, как миг, и все прожитые дни были, словно две капли воды, похожи один на другой. |
