– Э! Пане, пане! Не робить бо кепства…[24 - Кепство – глупости (укр.). – Ред.]

И затем, вдруг собравшись с силами, быстро пополз под общий хохот с дороги в канаву.

Этот рассказ мы слышали много раз, и каждый раз он казался нам очень смешным. Теперь, еще не досказав до конца, капитан почувствовал, что не попадает в настроение. Закончил он уже, видимо, не в ударе. Все молчали. Сын, весь покраснев и виновато глядя на студента, сказал:

– Папа… Ведь это… поругание личности.

– Д – да, – прибавил «редактор», – унижение человеческого достоинства.

Студент, молча, с обычным серьезным видом и сжатыми губами, глядевший в синие очки, не сказал ни слова, но… встал и вышел из комнаты.

Это было внушительнее всякого осуждения.

В комнате водворилось неловкое, тягостное молчание. Жена капитана смотрела на него испуганным взглядом. Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы. Капитан тоже встал, хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего на глаза работника.

Скоро, однако, умный и лукавый старик нашел средство примириться с «новым направлением». Начались религиозные споры, и в капитанской усадьбе резко обозначились два настроения. Женщины – моя мать и жена капитана – были на одной стороне, мой старший брат, офицер и студент – на другой.

Я решительно примкнул к женщинам; младшие братья и сестры составляли публику.

Особенно памятен мне один такой спор. Речь коснулась знаменитой в свое время полемики между Пуше и Пастером[154 - Пуше Феликс (1800–1872) – французский врач и естествоиспытатель. В 1858 году Пуше представил в Парижскую академию наук работу, в которой доказывал возможность самозарождения микроорганизмов. Академия назначила тему на премию: «Пролить удачными опытами новый свет на вопрос о самозарождении». Тогда Луи Пастер (1822–1895) также занялся исследованиями этого вопроса, причем пришел к выводам, прямо противоположным. Это вызвало длительную полемику между двумя натуралистами.]. Первый отстаивал самозарождение микроорганизмов, второй критиковал и опровергал его опыты. Писарев со своим молодым задором накинулся на Пастера. Самозарождение было нужно: оно кидало мост между миром организмов и мертвой природой, расширяло пределы эволюционной теории и, как тогда казалось, доставляло победу материализму[155 - …доставляло победу материализму. – Имеется в виду статья Писарева «Подвиги европейских авторитетов».].

Писарева я тогда еще не читал, о Дарвине у меня почти только и было воспоминание из разговоров отца: старый чудак, которому почему-то хочется доказать, что человек произошел от обезьяны. И оба теперь стучались в дверь, которую я еще в детстве запер наглухо своим обетом: никогда не отступать от «веры». Спор велся шумно и страстно. Ну, хорошо: микроорганизмы зародились в воде или, по Геккелю[156 - Геккель Эрнст (1834–1919) – немецкий ученый, зоолог, последователь Дарвина.], на неизмеримой глубине океана. А вода, а океан откуда? Из облаков? А облака? Из водорода и кислорода. А водород и кислород?

В середине спора со двора вошел капитан. Некоторое время он молча слушал, затем… неожиданно для обеих сторон примкнул к «материалистам».

– Га! – сказал он решительно. – Я давно говорю, что пора бросить эти бабьи сказки.