А я начал маневрировать в воздухе, уворачиваясь от магических атак колдуна и с достаточной легкостью сбрасывая пытающиеся зацепиться в ауре проклятия противника. Ничего, кроме небольшого неудобства они не доставляли, работая из рук вон плохо, как и все лечебные и поддерживающие заклинания, не содержащие мою ману. Вот только я опасался, что козлина скоро сообразит перенести свое внимание на моего зверя, не слишком устойчивого к магии, в отличие от своего наездника. Потому, отправив в цель очередную Нову, расцветшую ледяным цветком вокруг проявившегося магического щита, но не причинившую особого урона, я сжал кинжал и переместился вниз, оказавшись шагах в тридцати от колдуна. Вздымая руки и позволяя мане течь в заклинание бурным потоком, я обрушил на противника ярость огня, играя от противоположного. На секунду, площадь поражения с колдуном в центре очертилась пробежавшими кольцом змейками пламени и уже в следующий момент вспыхнул огненный столб, испепеляя все в круге и практически мгновенно распространяя вокруг себя волны жара.

С диким блеянием, сатир метнулся за границу поражения, благодаря щиту маны отделавшись только подпалинами в некоторых местах, но я и не думал давать ему передышки — практически сразу земля под его копытами превратилась в жидкость и колдун ухнул вниз.

— Ты пожале-е-ешь! — проблеял он на вполне понятном эльфийском языке за этот короткий момент, с ненавистью смотря в мою сторону.

Как только попавший в ловушку переродившийся калдорей опустился метров на пять, я отменил Трясину и применил новое заклинание — Каменные Тиски, предназначенное как раз для подобных случаев. И чуть не проморгал момент, когда огрызающийся сатир-маг развернулся и полоснул по мне воздушными лезвиями. Скрипнув зубами, я на мгновение ослабил давление земли на заключенного колдуна и возвел магический щит вокруг себя. Не самое сильное заклинание даже не поколебало его, но полученная короткая передышка пошла на пользу древнему колдуну — полыхнула силой его фигура и смыкавшаяся со всех сторон, земля начала выходить из-под моего контроля. Увеличив поток маны, я остановил этот процесс, но дальше продавливать сатира уже не получилось. Энергоемкость заклинания достигла своего пика и если увеличить подпитку еще больше, то оно просто разрушится. Установившееся равновесие нарушил тучный седой беорн, с ревом впечатав передние лапы в землю.

— Духи помогут!!!

Быстрый взгляд в сторону позволил убедиться, что последних сатиров уже добили и другой шаман сейчас занимается пострадавшими бойцами. А противостояние с колдуном не сдвинулось с мертвой точки, но в какой-то момент почва начала наполняться маной со стихийным окрасом больше, чем возможно естественным образом и щит маны порождения скверны начал сминаться. Я уже вздохнул с облегчением, как все вокруг вдруг замерло на мгновение, как перед предчувствием беды, а потом снизу так полыхнуло силой скверны, что утрамбованная до каменной твердости земля полетела в разные стороны! С диким ревом вверх взметнулись угольно-черные крылья, а потом из образовавшейся после взрыва ямы начал подниматься демон. Выглядел он огромной, обретшей форму тенью и глаза его полыхали кислотным светом почти так же, как когда-то у Иллидана под повязкой, только в несколько раз ярче.

— Ср*ка Элуны! — потрясенно выдохнул я.

— Умрите, ничтожные букашки! — прогудел преобразившийся колдун на эльфийском и с его рук сорвался ярко-зеленый сгусток.

Демоническое пламя расплескалось по магическому щиту, сожрав довольно приличное количество маны и заставив приблизившегося шамана отшатнуться, я же лишь оскалился в ответ. Похоже, придется прибегнуть к радикальным мерам.

— Двадцать секунд и я его уничтожу! — крикнул седому беорну и сосредоточившись, начал подготавливать заклинание, скапливая ману для последнего удара.