— Ксенофонтов не раз выступал с этим вопросом. А в райком попадет — нажмет…

Костров еще раз усмехнулся и вдруг согласился:

— Ну что ж, у меня нет возражений. Сегодня сделайте представление, а завтра рассмотрим на бюро…

Он поднялся.

— Как будто не ошиблись. А как сама? Уверены в себе?

Анна смежила веки, покачала головой:

— О себе тоже хотела поговорить.

Костров испытующе взглянул на Анну:

— Колеблетесь?

— Нет. Но боюсь упреков.

Костров разглядывал Анну.

— В чем?

Анна потупилась.

— Вы знаете, Петр Кузьмич… Я уже решила. Не выберут, выгоню мужа. Пьет. Ужасно пьет. Хотела развестись, не позволили. Говорят, перевоспитывай. Других за такие поступки я исключаю из партии. А своего… ни исключить, ни перевоспитать. Любой делегат может сказать: с других требуешь, а у себя…

Все это вырвалось у нее как-то внезапно, она и не собиралась говорить об этом с Костровым. Но она действительно часто думала, не уйти ли ей и вправду с партийной работы. Алексей ее срамит, лежит у нее на совести нестерпимым грузом.

Она безвольно опустилась на стул.

— Как быть, Петр Кузьмич?

— Не распускаться!

Он выкрикнул это резко, отрывисто, даже зло. Взял за плечо, грубо, бесцеремонно, — Анна никогда не подумала бы, что у Кострова такие жесткие, такие беспощадные пальцы, — взял за плечо, поднял, поставил перед собой.

— Что вы нюните? — отрывисто спросил он. — У вас пьяница, у другого жена мещанка, у третьего сын не задался… Так из-за этого изменять себе? Воспитывайте! А не поддается. — судите. Но не опускайте рук. Не опускайте, понятно? Теперь нечего отступать…

Этот крик задел Анну за живое.

— Я не отступаю, — проговорила она, сдавленным голосом. — От работы не отказываюсь. Я никакой работы не боюсь. Пойду всюду, куда пошлет партия. Но ведь я возглавляю райком. Могут упрекнуть. Я на сессию, а его в милицейской машине везут. Стыдно. Пошлите дояркой, свинаркой. На любую стройку. Вы увидите…

— А кто вас упрекает? — резко оборвал Костров. — Свинаркой… — саркастически повторил он. — А нам надо, чтобы вы были первым секретарем.

XLIX

Беспокойно провела Анна ночь перед конференцией. Ей хотелось выспаться, но заснуть не дал Алексей. Вернулся он домой необычно рано и трезвый. В последнее время это редко случалось. Анна было подумала, что он щадит ее, боится сорвать ей доклад. Но именно для того, чтобы сорвать доклад, он и пришел на этот раз трезвым.

— Нам нужно поговорить, — сказал Алексей.

— А может, лучше выспаться? — спросила Анна.

— Успею…

Он еще раз потребовал от нее, чтобы она ушла с партийной работы. Ни больше, ни меньше. Чтобы отвела свою кандидатуру при выборах райкома. Он хотел вернуться вместе с Анной в деревню. Не обязательно в «Рассвет». В любой колхоз. Он хотел, чтобы Анна вновь превратилась в агронома и в равной степени занималась собственным домом и полеводством. Он хотел, чтобы Анна была такой, как десять дет назад.

— Пойди лучше выпей, — сказала Анна, — Пьяный ты умнее.

— Ты, откажешься? — повторил Алексей.

— И, не подумаю, — ответила она.

— Значит, я ничего для тебя не значу? — спросил он.

— Значишь, — сказала она. — Все еще значишь, но теперь не так уж много.