|
Она не заподозрила его в каком-либо обмане, она верила, что дела в Дубынинском районе действительно хороши. Как бы ни покровительствовал Костров Шурыгину, нашлись бы люди, которые вывели бы Шурыгина на чистую воду, прибегни он к припискам и подтасовкам Но так бесстыдно наброситься на Кострова, которому до январского Пленума пел одни похвалы! Перед Прохоровым, что ли, хотел выслужиться?
Ох уж эти твердокаменные псалмопевцы! Такие только и норовят уловить, как относятся к тому или иному товарищу наверху. Они-то и избивают кадры. Если бы не Вершинкин, они бы дали волю языкам. А каков Вершинкин? Рекламировать себя не умеет. Но честный человек. Честный. Он теперь костьми ляжет, чтобы собрать по четыреста центнеров кукурузной массы. И его поддержат в районе! Все поддержат. Выбрали же его единогласно секретарем вопреки желанию обкома. Как Костров его ни ругал, а сам Вершинкин не отдал на избиение ни одного работника из района. Как ни придирались, никто у него не пострадал. Значит, не за что было… Поведение Вершинкина на пленуме было для Анны самым поучительным. «Обязательно съезжу к нему в район, — пообещала она сама себе. — У такого есть чему поучиться…» Она сидела растерянная, задумчивая… Однако сколько ни сиди, а уходить надо. Она поднялась. Пожалела, что Вершинкин, вероятно, уже ушел… На лестнице ее нагнал Секачев. — Анна Андреевна! Кирилл Евгеньевич просит вас задержаться. Секачев был помощником у Кострова. Она не сразу поняла. — Какой Кирилл Евгеньевич? — Товарищ Калитин. Он просит вас обождать. Сразу вас примет, как только закончит разговор с товарищем Прохоровым. Секачев запыхался. Должно быть, бежал, догоняя ее. Анна поднялась в приемную Кострова. «Калитина, — мысленно поправила она себя. — Теперь уже Калитина. Что ему нужно?» — подумала она. Дверь открылась. Прохоров вышел, а Люся Зеленко тотчас впустила Анну. Калитин шел ей навстречу. — Товарищ Гончарова? Познакомимся. Кирилл Евгеньевич. А вас? — Анна Андреевна. — Анна Андреевна, — повторил он, запоминая имя. Он повел ее к окну, придвинул к зеленой портьере стулья, пригласил сесть. — Хочу познакомиться с вами, — сказал он еще раз. — Я приеду в Сурож. Скоро приеду. Но знакомство с вами решил не откладывать. Вы не выступали. Я обратил внимание… Это было странное предисловие, она не понимала, чем могла привлечь внимание Калитина. — Вы что, сильно переживаете уход Петра Кузьмича? — спросил он. — Вы очень живо реагировали на все происходящее. Я смотрел. На вас лица не было… Анна покраснела. Она чувствовала, щеки ее горят. Неужели она не сумела скрыть своих чувств? Обычно она отличалась сдержанностью… Издали Калитин показался ей барином, спокойным, даже величавым, слишком плавны были его движения и жесты. Но вот она увидела вблизи его серовато-голубые глаза, внимательный взгляд и поняла, что не вежливость, а отзывчивость выражалась у него во взгляде. — Вы очень огорчены? — продолжал спрашивать Калитин. — Я наблюдал. Что именно вас разволновало? — Было стыдно, — откровенно призналась она. — Стыдно? — Стыдно за секретаря Дубынинского райкома. Как же так можно, Кирилл Евгеньевич? Она назвала его по имени легко, точно они были знакомы много лет. Калитин насторожился. — А что, у него что-либо не в порядке в районе? — Нет, нет, — поспешила сказать Анна. — Я не знаю. Думаю, что в порядке. Он сильный работник. Во всяком случае, так все думают. |
