— А по отчеству?

— Петровна, — сказала Аверина. — Но зовите просто Люся, меня все так зовут.

И опять что-то детское прозвучало в ее голосе. Похоже, она сама сейчас радовалась, что Гончарова не приняла всерьез ее браваду, и боялась потерять тот оттенок простоты и задушевности, который, кажется, промелькнул в их разговоре.

— Вам сколько лет? — спросила Анна.

— Двадцать три Уже старая.

— Кончили Тимирязевку?

Аверина кивнула.

— В прошлом году. До сих пор не могу опомниться.

— От чего?

— От удовольствия, — сказала Аверина и засмеялась, и ее узкие глаза превратились в щелочки. — Ужасно надоело учиться.

Она торопливо рылась в гардеробе.

— А это что? — Анна указала на рисунки. — Абстрактная живопись?

Аверина обернулась.

— Ну что вы! — удивленно сказала она. — Это уже классика. Даже скучно Но я их люблю Дега и Ренуар. Хотя Плеханов и ругал их в свое время…

Анна не знала живописи, она могла судить о ней только с точки зрения своих личных вкусов, статьи Плеханова о живописи она тоже не читала.

— Я не знаю живописи, не дошли у меня до нее руки, — призналась Анна, глядя на репродукции с грустным любопытством.

В свою очередь, Аверина разглядывала Анну. Она только сейчас начала ощущать привлекательность этой стареющей уже и, наверное, очень усталой женщины. Нужно иметь много внутренней свободы, чтобы не притворяться всезнайкой.

Анна перебрала несколько пластинок, сложенных стопкой возле радиолы. Все незнакомые композиторы и незнакомые исполнители, один Рахманинов понаслышке знаком Анне.

— Вы какую музыку любите? — поинтересовалась Анна.

Ей хотелось, чтобы Аверина назвала Чайковского, под музыку Чайковского Анне всегда как-то удивительно легко мечталось.

— Джаз, — категорично отозвалась Аверина. — Я люблю острые синкопы.

Что такое синкопы, Анна спросить не осмелилась. Она опять перешла к личной жизни Авериной.

— Вы не замужем? — поинтересовалась Анна.

— Ну что вы! — воскликнула Аверина.

— Но кто-нибудь у вас есть в Москве?

— Нет, — отрезала Аверина. — Был один, но я с ним рассталась. Не устраивает.

Чувствовалось, что на эту тему Авериной не хочется говорить.

Анна взглянула на часы.

— Поторопитесь, Люся, у меня мало времени, — сказала она деловым тоном. — Я подожду на крыльце.

На этот раз Аверина не заставила себя ждать, она вышла вслед за Анной в кожаной куртке, узких синих штанах, в аккуратных, по ноге, резиновых сапогах.

Они не спеша прошли по деревне, миновали околицу.

— Куда? — спросила Аверина.

— Ведите, — уклончиво ответила Анна. — Теперь вы здесь хозяйка.

— В таком случае…

Аверина свернула в сторону Кудеяровой горы — любимое место Анны, — там, за горой, за веселым березовым лесом, тянулся тот самый широко раскинувшийся клин, с которого Анне так и не удалось получить все, что можно было бы с него получить.

Они шли и перебрасывались короткими репликами.

— Вы сами откуда?

— Из Москвы.

— Не удалось остаться?

— А я и не пробовала.

У Анны не было оснований сомневаться в правдивости Авериной, но уж очень она была какая-то чересчур городская.

— Неужели так и не пытались?

— Могла остаться, но не пыталась.