|
Ты должен убедить негров, что с ними много лучше будут обращаться и будут проявлять к ним снисходительность, если они сами выкажут благодарность за доброе обхождение точно так же, как выказывают покорность после наказания. Посмотрим, сумеешь ли ты на них повлиять». «Мой пойдет, мой пойдет, – отвечал он, – мой много говорит им, они много доволны будут, как и мой, и будут много работать, захотят, чтобы болшой господын жалел их». Господин. Ну хорошо, а какое есть у вас свидетельство их благодарности? Вы заметили в них какие нибудь перемены? Джек. К этому я как раз и подхожу, сэр. Примерно месяц спустя после этого я устроил так, что по плантации прошел слух, будто бы я сильно рассердил большого господина и за это меня прогнали с плантации и приговорили повесить. Ваша честь, наверное, помнит, что некоторое время назад вы посылали меня по вашим личным делам в Патаксент Ривер , где я пробыл двенадцать дней? Я распространил такой слух среди негров, чтобы посмотреть, как они это примут. Господин. Вот оно что! Чтобы проверить, как поступит Мухат? Джек. Да, сэр. И я сделал настоящее открытие. Сначала бедный малый просто не поверил этому, однако, видя, что меня долго нет, он пошел к главному управляющему и встал у его дверей, не говоря ни слова, словно какой нибудь десятилетний дурачок. Через некоторое время вышел старший надсмотрщик; увидев негра, он сначала ничего не сказал, подумал, что того зачем нибудь прислали, однако, пройдя мимо него раза два три, он обратил внимание на то, что негр стоит все так же неподвижно, в той же позе и на том же самом месте, и когда он в последний раз проходил мимо него, он остановился и спросил: «Чего тебе? Почему ты так долго стоишь здесь, тебе что, делать нечего?» «Мой хочет говорит, мой должен много сказат», – отвечал тот. Надсмотрщик подумал, что сейчас он узнает какой то секрет, и согласился его выслушать. «Ну, что ты хочешь сказать мне?» – спросил он. «Мой говорит, – сказал тот, – очэн прошу говорит, где другой господын?» Надсмотрщик подумал, что негр спрашивает большого господина. «Про какого другого господина ты спрашиваешь? – говорит управляющий. – О чем ты хочешь говорить с большим господином? Тебе нельзя с ним говорить. Разве ты не можешь мне сказать, какое у тебя дело?» «Нэт, нэт, мой нэ говорит болшой господын, другой господын», – сказал Мухат. «С кем, с Полковником?» – спрашивает управляющий. «Да, да, с Полковнык», – говорит тот. «А разве ты не знаешь, что его завтра собираются повесить, – говорит управляющий, – за то, что он рассердил большого господина?» «Да, да, – сказал Мухат, – мой знал, мой знал, мой нэ говорил, мой должен сказать». «О чем ты должен сказать?» – спросил управляющий. «О, мой знает, он сэрдил болшой господын». И с этими словами он упал перед управляющим на колени. «Так чего тебе надо? – спросил управляющий. – Я же сказал тебе, что его повесят». «Нэт, нэт, – вскричал он, – нэ вешат этот господын, мой на колены просыт болшой господын». «Ты на коленях будешь просить за него? Неужели ты думаешь, большой господин послушает тебя? Раз он рассердил большого господина, повторяю тебе, его должны повесить, так что твои просьбы ни к чему». Негр. Мой просыт, очэн просыт болшой господын за нэго. Управляющий. А чего ты так волнуешься и просишь за него? Негр. О о, он просыл за мена болшой господын, тэпер мой просыл за нэго. Болшой господын очэн хорошы, очэн хорошы, он простыл мена, когда тот господын просыл его, тэпер он простыт его, когда мой просыл за него. Управляющий. Нет уж, твои просьбы не помогут, ведь ты не согласишься, чтобы вместо него повесили тебя? Если согласишься, тогда другое дело. |
