Ною, тяжело дыша, поравнялся с хозяином.

– Простите меня, господин… – бегло произнёс он и устремился вслед за упорхнувшей «бабочкой».

Тамэтоки улыбнулся. И подумал: опять Мурасаки справилась с заданием лучше и раньше брата, вот и упорхнула. Он решил, что непременно выскажется дочери по этому поводу. Но, как это было уже не раз, сердце отца таяло при виде дочери, и он лишь с укоризной в голосе произносил:

– Старайся быть прилежной, Мурасаки…

На что та дерзко отвечала:

– Я выполняю все упражнения, что задаёт мне Ною-сан. Однако, они слишком просты и коротки. Мне скучно смотреть, как Нобунори корпит над свитком, высунув язык, выводя кисточкой иероглифы. Не все ему удаются…

Тамэтоки в такие минуты диву давался: дочь была остра на язык, имела на всё своё мнение и не боялась его высказывать. О, да! Отец семейства знал, что подобное поведение отнюдь не подходит для дочери сановника, пусть и пребывавшего ныне в отставке.

– Пусть девочка резвится… – рассуждал он. – Ведь в четырнадцать лет ей предстоит выйти замуж, а при моём нынешнем положении, Мурасаки не суждено стать старшей женой, в лучшем случае визитной.

Тамэтоки от подобных мыслей охватывала печаль. Он снова вспоминал жену, подарившую ему Мурасаки и Нобунори. Саюри, так её звали, была старшей и любимой женой Тамэтоки, а значит, как и положено её статусу, постоянно делила ложе с мужем и жила в его поместье. Недалеко от поместья располагалась семейная усыпальница, принадлежавшая северной ветви Фудзивара, там Саюри обрела свой вечный покой.

Помимо Саюри, старшей жены, Тамэтоки имел ещё двух жён. Так называемая вторая и третья жены, жили в своих домах, в Хэйане, и сановник время от времени навещал их. От «визитных браков» у Тамэтоки также были дети – два мальчика и девочка. Но отчего-то отец семейства не питал к ним ни любви, ни привязанности, хотя от отцовства не отказывался и периодически уделял «визитным» детям внимание. Их воспитание и образованием, согласно обычаям, занимались сами жёны и их родители. Тамэтоки предпочитал ни во что не вмешиваться.

А после смерти Саюри, он пребывал в страшной тоске и почти не навещал своих жён. Опять же, согласно традициям, женщины, покинутые и забытые своим супругом, не могли сами отправиться к нему в дом, тем самым напомнив о своём существовании. Удел их был – терпение. Они могли лишь присылать Тамэтоки письма, преисполненные любви и надежды. Сначала он отвечал на послания, а затем, сочтя, их скучными и однообразными и вовсе перестал это делать. Выждав некоторое время, семьи визитных жён, согласно закону, объявили о том, что брак их дочерей с Тамэтоки недействителен, так как он не исполняет своих супружеских обязанностей. Однако это отнюдь не опечалило отца семейства.

– Госпожа, Мурасаки! – снова донеслось до слуха Тамэтоки – кричал Ною. – Где же вы?

Вглядываясь средь деревьев, хозяин заметил нежное кимоно дочери.

– Проказница… – шёпотом произнёс он и хихикнул. – Нелегко приходится Ною-сан. Слава, великим богам, что я поручил образование детей именно ему, а не рискнул заняться этим самолично…

Ною тем временем, подхватил непослушную девочку за руку, та не сопротивлялась.

– Ваш отец будет недоволен! – выговаривал ей Ною, кивнул в сторону хозяина.

Мурасаки тяжело вздохнула. Ей так хотелось уединиться, забраться в своё излюбленное потайное место и заняться написанием различных историй. Даже отец не знал о пристрастии дочери, та сохраняла своё увлечение в тайне.

Наконец, Ною и Мурасаки с понуренным взором, поравнялись с господином Фудзиварой.

– Ты устала от занятий, Мурасаки, и решила развеяться, пробежавшись по саду? – спокойно поинтересовался он, на сей раз решив не произносить своей излюбленной фразы.