|
После этого вдруг разнеслась весть, что рать идет литовская к городу: Конрад переполошился и вбежал в башню к монахам; но оказалось, что рать была не литовская, а русская; привел ее князь Юрий Львович, хотевший овладеть Люблином, но граждане не приняли его, стояли вооруженные на стенах и кричали ему: «Князь! плохо ездишь, рать с тобою малая, придет ляхов много, позор тебе будет большой». Юрий должен был удовольствоваться опустошением окрестностей краковских и отправился назад с добычею; поехал назад и Конрад мазовецкий, взявши себе позор великий, так что лучше было бы ему умереть, говорит летописец. Шляхта краковская позвала себе на престол старшего брата его, Болеслава Семовитовича; но княжение Болеслава не могло быть продолжительно и спокойно, ибо если прежде в Польше на княжеские отношения обнаруживали сильное влияние вельможи я прелаты, то теперь сюда присоединилось третье сословие, не туземное, как в Европе Западной, так называемое среднее сословие, выступившее тогда на сцену вследствие известных обстоятельств, но иностранное, немецкое. Немцы краковские, сендомирские и из других городов, которым не понравился новый князь Болеслав, обратили свои взоры на Генриха IV, князя силезского вратиславского (бреславского), Пяста, но совершенно онемеченного, который сочинял немецкие любовные песни (Minnelieder) и был вассалом немецкого императора. Генрих принял предложение краковских граждан, часть шляхты приняла также его сторону, и он успел выгнать Болеслава. Но тот не думал еще уступать ему: он собрал войско и призвал на помощь родного брата Конрада и двоюродного Владислава Локетка, собственно законного наследника Кракову по родном брате своем, Лешке Черном. Мазовецкие князья пошли на Генриха, и тот выехал в Бреславль, поручивши охранять краковскую крепость немцам, лучшим мужам своим, задобрив их обещаниями даров и волостей и оставя им много съестных припасов. Немцы объявили, что сложат за него свои головы, а крепости не сдадут, и сдержали слово: Болеслав вошел в город (посад), но крепости взять не мог; при этом граждане отказались биться с крепостным гарнизоном, говоря: «Кто будет княжить в Кракове, тот наш и князь». Целое лето стояли мазовецкие князья под крепостью; наконец на помощь к ним явился Лев Данилович галицкий, стал ездить около крепости, стращая гарнизон, но приступить ниоткуда нельзя было: вся она была каменная, утверждена пороками и самострелами, большими и малыми, которые поворачивались во все стороны. Видя невозможность взять крепость, Лев послал войско в Силезию, к Бреславлю, пустошить наследственную волость Генрихову, и галицкая рать взяла множество добычи, потому что никакое другое войско до нее не входило так глубоко в эту область. Удовольствовавшись этим, Лев окончил поход и поехал на свидание к чешскому королю Вячеславу; очень вероятно, что при этом свидании была речь и уговор насчет Краковского княжества, ибо, когда по смерти Генриха силезского (1290 г.) за Краков подняли вражду Пршемыслав великопольский, внук Владислава Одонича, с Владиславом Локетком мазовецким, краковцы послали к Вячеславу с предложением ему короны, и Вячеслав согласился принять ее. Ни Пршемыслав великопольский, ни Владислав Локетек мазовецкий не хотели сначала отказаться от прав своих в пользу чужеземца, следствием чего была усобица: кому из них помогали русские князья Лев и Мстислав Данииловичи – неизвестно, известно только то, что они во время этой усобицы входили в Сендомирскую землю и опустошили ее. Наконец, по смерти Пршемыслава Вячеславу чешскому удалось утвердиться в Кракове: Пясты, княжившие в других польских областях, должны были признать свою зависимость от него, как от короля всей Польши, а сам Вячеслав был вассал императора немецкого (1300). |
