Если захочешь кого нибудь из бояр оставить при себе, то ты должен мне об этом доложить, и мы решим вместе – кому остаться и кому ехать». В 1371
г. был заключен второй договор, по которому Владимир обязался не искать Московской отчины Димитриевой и великого княжения Владимирского не
только под Димитрием, но и под сыновьями его, обязался в случае смерти Димитриевой считать старшего сына его, а своего племянника старшим братом
и служить ему. Мы видели, что еще в первом договоре с двоюродным братом великий князь выговаривал себе право наказывать Владимировых бояр в
известном случае. В 1389 году Димитрий захотел воспользоваться этим правом, хотя нам и неизвестно, чем именно бояре Владимировы навлекли на себя
гнев великого князя; последний велел схватить старших из них и развести по разным городам, где держали их под крепкою стражею, под надзором
жестоких приставников. О неприязненных действиях со стороны Владимира сохранилось известие: он захватил несколько деревень великокняжеских.
Ссора, впрочем, была непродолжительна, и братья заключили третий договор. В этом договоре окончательно и ясно определены отношения Владимира к
семейству старшего двоюродного брата. Димитрий называет себя уж не старшим братом, но отцом Владимиру; старший сын великого князя Василий
называется старшим братом Владимира, второй сын, Юрий, просто братом, т.е. равным; а меньшие сыновья – младшими братьями. В остальных статьях
этот договор сходен с первым; заметим только следующие выражения, которые показывают также новые отношения между родичами: Димитрий говорит
Владимиру: «Ты мне челом добил чрез отца моего Алексея, митрополита всея Руси, и я тебя пожаловал, дал тебе Лужу и Боровск».
Строго начал поступать великий князь московский с боярами удельного князя; злая участь постигла и московского боярина, дерзнувшего восстать
против своего князя.
Мы упоминали об уничтожении сана тысяцкого в Москве и о поведении Ивана Вельяминова и Некомата Сурожанина; мы видели, что Некомат возвратился из
Орды в Тверь с ханским ярлыком для князя Михаила; но Вельяминов остался в Орде и, как видно, продолжал свои происки в стенах московских;
летописец говорит глухо: «Много нечто нестроения бысть». В битве на Воже русские поймали какого то попа, шедшего с татарами из Орды по поручению
Ивана Вельяминова; у этого попа обыскали ядовитые коренья, допросили его и сослали в заточение. В 1378 году Вельяминов сам решился явиться на
Руси, но следы его были открыты, он схвачен в Серпухове и приведен в Москву. На Кучковом поле, где теперь Сретенка, была совершена первая
торжественная смертная казнь, и был казнен сын первого сановника в княжестве; летописец говорит: «Бе множество народа стояща, и мнози
прослезишась о нем и опечалишась о благородстве его и величестве его». Как знаменит был род Вельяминовых, видно из того, что летописец, говоря о
смерти последнего тысяцкого, приводит его родословную. Родной брат казненного Ивана Николай был женат на родной сестре великой княгини
московской, дочери Димитрия Константиновича нижегородского, и великий князь в своих грамотах называет Василия Вельяминова тысяцкого дядею. Даже
и после, несмотря на измену и казнь Ивана Вельяминова, род его не потерял своего значения: последний сын Донского Константин был крещен Марьею,
вдовою Василия Вельяминова тысяцкого.
Если Калита и Симеон Гордый давали уже чувствовать Новгороду силу московскую, то еще большей грозы должны были ждать новгородцы от смелого внука
Калитина. По смерти Иоанна московского желание их исполнилось было: Димитрий Константинович суздальский, за отца которого они и прежде так
хлопотали в Орде, сел на великом княжении во Владимире и немедленно послал своих наместников в Новгород; новгородцы посадили их у себя и суд
дали, уговорившись с князем. |