Князь Андрей послал его к митрополиту в Киев, а митрополит Константин обвинил его всеми винами, велел отвести на Песий остров, где
ему отрезали язык, как злодею еретику, руку правую отсекли и глаза выкололи, потому что хулу произнес на св. богородицу… Без покаяния пробыл он
до последнего издыхания. Так почитают бесы почитающих их: они довели его до этого, вознесли мысль его до облаков, устроили в нем второго
Сатаниила и свели его в ад… Видя бог озлобление кротких людей своих Ростовской земли, погибающих от звероядного Федорца, посетил, спас людей
своих рукою крепкою, мышцею высокою, рукою благочестивою царскою правдивого, благоверного князя Андрея. Это мы написали для того, чтоб вперед
другие не наскакивали на святительский сан, но пусть удостоиваются его только те, кого бог позовет». Из приведенного места летописи видно, что
лежит в основе обвинения: бесы вознесли мысль Феодора до облаков и устроили в нем второго Сатаниила."Мы написали это, – говорится в заключении,
– дабы вперед никто не смел наскакивать на святительский сан». Во сколько преступления Феодора преувеличены теми, которые могли желать обвинить
его всеми винами, – теперь решить трудно; для историка это явление особенно замечательно как попытка епископа Северной Руси отложиться от
киевского митрополита.
Попытка эта не удалась: митрополит киевский продолжал поставлять епископов во все епархии русской церкви, которых было 15 в описываемое время;
но как великие князья киевские позволяли константинопольскому патриарху присылать к ним митрополитов только с их согласия, так и князья других
волостей не позволяли киевскому митрополиту назначать епископов в их города по собственному произволу: так, например, когда в 1183 году
митрополит Никифор поставил епископом в Ростов грека Николая, то Всеволод III не принял его и послал сказать митрополиту: «Не избрали его люди
земли нашей, но если ты его поставил, то и держи его где хочешь, а мне поставь Луку, смиренного духом и кроткого игумена св. Спаса на
Берестове». Митрополит сперва отказался поставить Луку, но после принужден был уступить воле Всеволода и киевского князя Святослава и посвятил
его в епископы Суздальской земли, а своего Николая, грека, послал в Полоцк; к грекам, как видно, не были вообще очень расположены, что замечаем
из отзыва летописца о черниговском епископе Антонии: «Он говорил это на словах, а в сердце затаил обман, потому что был родом грек». Таким
образом, избрание епископов не принадлежало исключительно митрополиту; но как же происходило это избрание? В Новгороде при избрании епископа в
совещании участвовали: князь, игумены, софьяны (люди, принадлежавшие к ведомству Софийского собора), белое духовенство (попы); в случае
несогласия бросали жребий, и избранного таким образом посылали к митрополиту на поставление; вот летописный рассказ об избрании владыки
Мартирия: «Преставился Гавриил, архиепископ новгородский; новгородцы с князем Ярославом, с игуменами, софьянами и с попами стали рассуждать,
кого бы поставить на его место: одни хотели поставить Митрофана, другие – Мартирия, третьи – грека; начались споры, для прекращения которых
положили в Софийской церкви на престоле три жребия и послали с веча слепца вынуть их; вынулось Мартирию, за которым немедленно послали в Русу,
привезли и посадили во дворе св. Софии, а к митрополиту послали сказать: поставь нам владыку. Митрополит прислал за ним с великою честию, и
пошел Мартирий в Киев с лучшими мужами, был принят с любовию князем Святославом и митрополитом и посвящен в епископы». |