Видение это читали в Успенском соборе вслух всему народу и
установили пост с 14 октября по 19 е. Несмотря, однако, на недобрые предвещания, Шуйский спешил воспользоваться спокойным зимним временем и 17
января 1608 года отпраздновал свадьбу свою на княжне Марье Петровне Буйносовой Ростовской, с которою помолвил еще при Лжедимитрии.
Весною самозванец с гетманом своим Рожинским двинулся к Волхову и здесь в двухдневной битве, 10 и 11 мая, поразил царское войско, бывшее под
начальством князей Дмитрия Шуйского и Василия Голицына, который первый замешался и обратил тыл. Волхов сдался победителям, которые, будучи
уверены, что скоро посадят своего царя на престол московский, собрали коло и требовали от самозванца, чтоб он дал им обещание, как скоро будет в
Москве, заплатит все жалованье сполна и отпустит без задержки домой. Лжедимитрий дал обещание, что заплатит жалованье, но просил со слезами,
чтобы не отъезжали от него, он говорил: «Я без вас не могу быть паном на Москве; я бы хотел, чтобы всегда поляки при мне были, чтоб один город
держал поляк, а другой – москвитянин. Хочу, чтобы все золото и серебро было ваше, а я буду доволен одною славою. Если же вы уже непременно
захотите отъехать домой, то меня так не оставляйте, подождите, пока я других людей на ваше место призову из Польши».
Беглецы с болховской битвы, или действительно пораженные страхом, или для своего извинения, распустили в Москве слух, что у самозванца войско
бесчисленное, что они бились с передними полками, а задние стояли еще у Путивля. Желая воспользоваться победою, страхом, нагнанным на
приверженцев Шуйского, самозванец спешил к Москве, делая по семи и по осьми миль на день. Но пять тысяч ратных людей, сдавшихся в Волхове и
присягнувших Димитрию, изменили ему; они первые переправились через Угру, ночью ушли от поляков и, прибежав в Москву, объявили царю и народу,
что бояться нечего, потому что у самозванца очень мало войска. Но самозванец спешил увеличить это войско, увеличить число своих приверженцев: он
велел объявить во всех городах, чтобы крестьяне, которых господа служат Шуйскому, брали себе поместья и вотчины их и женились на их дочерях.
Таким образом, говорит один современник, многие слуги сделались господами, а господа должны были в Москве у Шуйского терпеть голод. Через
Козельск, Калугу, Можайск и Звенигород шел самозванец к Москве, не встречая нигде сопротивления; только в Звенигороде встретил он Петра
Борзковского, отправленного из Москвы королевскими послами. Послы приказали сказать полякам, провожавшим Лжедимитрия, чтоб они вышли из
Московского государства и не нарушали мира, который они, послы, заключают между этим государством и Короною Польскою.
Мы оставили Марину, отца ее, Мнишка, с товарищами и послов королевских в страшную минуту истребления Лжедимитрия. Мы видели, что Шуйский
немедленно же принял меры для охранения жизни знатных поляков. Марину отпустили в дом к отцу ее, которому был сделан допрос о появлении
самозванца в Польше и о связях его с ним, воеводою. О появлении самозванца в Москве Мнишек отвечал уже всем известное; касательно же связи своей
с ним объявил, что он признал его за настоящего царевича Димитрия, провожал и помогал, потому что все Московское государство признало его таким,
все русские люди встретили его и помогли сесть на престоле. После этого допроса простых ратников польских, оставшихся в живых, отправили за
границу, отобрав у них только оружие и лошадей; но знатных поляков, равно и послов королевских, оставили в Москве, как важных заложников, на
которых можно было выменять у Польши мир, а в мире сильно нуждались. |