К иранским языкам восходит термин «боярин» (что-то вроде друга, ближнего бога, т.е. господина). Возможно, к иранскому «гарда» идет древнерусский термин «гридень» (иранское «гарда» — «раб», «слуга»), хотя есть и иные суждения на сей счет.

Наконец, слово «хата», существующее в украинском языке и южно-великорусских наречиях, — это иранское «катай» (дом).

Можно привести и другие примеры (собака, топор и т.д.). Но, пожалуй, наиболее примечательно иранское наследие в области славянской и особенно восточнославянской языческой религии. Из языческих богов, упомянутых летописью, иранскими являются Хоре (бог солнца), Симаргл (священная птица, неоднократно фигурирующая и в иранском эпосе, записанном великим Фирдоуси в «Шах-наме» — Симург), вероятно, Стрибог. Читая «Слово о полку Игореве», неоднократно встречаем некоего таинственного Дива, очевидно, почитаемого и нашими предками. Между тем, у иранцев дивы, дайвы — это темные божества, от которых многое зависело в жизни людей. Впрочем, сохранные производные от него в русском и украинском языках (дивный, дывытись и т.д.) могут навести и на иные толкования смысла «дива» У восточных славян.

Знаменитый Вий Н.В. Гоголя — это мрачное существо подземного царства Вайу у иранцев, заимствованное от них славянами и сохранившееся в украинском фольклоре еще в XIX в., и т.д.

Еще больше сходства являют памятники материальной культуры, особенно Украины и южнорусских областей, население которых и представляет продукт слияния иранцев со славянами.

Все это доказывает, что восточные славяне — наследники местного иранского населения древности, которое в массе своей никогда не исчезало, подвергшись славянизации. Разумеется, есть следы и балтско-славянского синтеза, тем более что первоначально балты и славяне составляли единую этническую общность еще тогда, когда индо-иранцы от них отделились. Например, знаменитый Перун, которому поклонялась княжеская дружина в Древней Руси, имеет аналогию в балтском Перкуне. Впрочем, это, очевидно, даже не общее славяно-балтское божество, но более древнее индоевропейское, поскольку аналогию ему можно найти у древних хеттов.

На первый взгляд, кажется странным отсутствие сколько-нибудь сильного влияния на северную ветвь даже восточного славянства финнов, с которыми славяне смешивались в ходе колонизации северо-востока Руси. Очевидно, дело в том, что финны этих районов находились, в отличие от иранцев, на гораздо более низком уровне социально-культурного развития, нежели славяне, и уже по этой причине следы финской лексики в древнерусском языке незначительны, если не отсутствуют вообще. К тому же необходимо иметь в виду, что финское население севера было крайне редким (в отличие от юга) и проще ассимилировалось славянами, оставив, разумеется, определенные черты в быту северных русских, вероятно, музыке, танцах.

Словом, все данные говорят за то, что в процессе движения славян на восток происходило их слияние с разноплеменным местным населением, в результате чего и вырабатывались те черты (в языке, антропологическом типе, материальной культуре), что отличают восточных славян от западных и южных. Уже в ту пору намечались и определенные различия между юго-западными частями восточнославянского мира, северными и северо-восточными, и западными, которые позже, в определенных специфических условиях XIII—XVI вв., привели к распаду единой древнерусской народности на три самостоятельных.

Однако искать отдельных предков для русских, украинцев и белорусов уже в эпоху Древней Руси, а тем более раньше, как это сейчас пытаются делать националистически настроенные истоки, нет никаких оснований.