– А о человеке по имени Сирс Джеймс?

Она помотала головой, продолжая улыбаться.

– А о человеке по имени Рики Готорн?

Она снова покачала головой. Не было смысла продолжать. Он сам не знал, зачем задавал ей эти вопросы. Вполне возможно, что этих имен она никогда не слышала. Да конечно не слышала.

Потом его посадят в камеру и начнут бить, методично обрабатывая дубинками…

Однако ничего этого не произошло.

3

Она проснулась под его взглядом.

– Мне опять нужно в туалет, – проговорила она.

– С тобой все в порядке? Ты не больна?

– В туалет хочу.

– Ладно, – проворчал он и потянулся открыть дверь.

– Можно я сама? Я не убегу. Я ничего такого не сделаю, правда.

Он взглянул на ее серьезное лицо, темные глаза на оливковой коже лица.

– Ну, куда я денусь? Я даже не знаю, где я.

– Я тоже.

– Так можно?

Когда-нибудь это должно было произойти: он не мог держать ее за руку все время.

– Обещаешь? – спросил он, зная, что задает глупый вопрос.

Она кивнула.

– Хорошо, – сказал он.

– А ты обещаешь, что не уедешь?

– Обещаю.

Она открыла дверь и вышла из машины. Это было испытанием – не следить за ней. Проверкой. Ему бы очень хотелось, чтобы ее рука была привязана к его руке. Вот сейчас она пустится наутек, закричит… Но нет, она не кричала. Все-таки часто, думал он, что-то ужасное, чего со страхом ждешь, не происходит: злой рок дает сбой, и все встает на свои места – словно ничего и не было. Он испытал громадное облегчение, когда девочка вернулась, – вот и опять не разверзлась черная пропасть под ним.

Он закрыл глаза и увидел разделенное белыми полосами пустое шоссе, разматывающееся перед ним.

– Надо найти мотель, – произнес он.

Она вытянулась в кресле, ожидая его указаний. Тихонько мурлыкало радио – нежное, ласкающее пение гитары. На мгновение мелькнул образ: девочка мертва, язык высунут, глаза вылезли. Она совершенно не сопротивлялась ему! А потом он стоял – ему так казалось – на улице Нью-Йорка, одной из Восточных Пятидесятых, одной из тех улиц, где хорошо одетые женщины выгуливали овчарок. И была там одна из тех женщин, и тоже прогуливалась. Высокая, в красиво вытертых джинсах и дорогой рубашке, очень загорелая, солнечные очки сдвинуты на лоб – она прошла мимо него. Большая овчарка трусила позади, виляя задом. Он стоял достаточно близко к женщине, чтобы разглядеть веснушки в вырезе расстегнутого ворота ее рубашки.

Ах…

Когда он очнулся от своих мыслей, гитара все еще ласково пела, и, перед тем как включить зажигание, он погладил девочку по голове.

– Поехали, найдем гостиницу, – проговорил он.

Долгий час он просто продолжал движение вперед, защищенный коконом оцепенения и механикой вождения: почти один на темном шоссе.

– Ты не обидишь меня?

– Откуда ж мне знать.

– Не обидишь, я знаю. Ты мой друг.

Может, она сказала что-то? Могут люди в галлюцинациях нормально, по-человечески, разговаривать? Можно ли их о чем-то спрашивать и получать ответы на свои вопросы? Он открыл рот. «Мне надо…»

Найти выход, хотел сказать он, но снова оказался в машине. Сырой комок, бывший когда-то картофельным чипсом, лежал у него на языке.

Каким был твой худший поступок?

Судя по карте, он находился всего лишь в нескольких милях от Валдосты. Он чисто механически вел машину, не решаясь взглянуть на девочку и не зная, спит она или нет, но тем не менее чувствуя на себе ее взгляд.