Один решил «раскрыть тебе глаза»

    И о любимой сплетню рассказал.

    Другой тебя «приятельски» поддел -

    А ты от той подначки поседел.

    Подумал третий, что державы друг

    Обязан доносить на всех вокруг.

    И вот – донёс… За безобидный взор

    Тебе прочитан смертный приговор.

    И жизнь твоя приблизилась к черте…

    А ведь никто худого не хотел.

    Порою люди, не желая зла,

    Вершат настолько чёрные дела…

    2. «Это – самый дешёвый раб…»

    Следующее утро выдалось холодным. Ветер в кои веки раз стих, и над пустошью повис влажный серый туман. Не самый густой, бывал и погуще – стольный город Гарната-кат, где вырос Каттай, стоял на берегу океана, и оттуда иной раз наползало сущее молоко. Взмахнёшь рукой – и видишь, как между пальцами завиваются белёсые пряди! Каттаю нравился туман, нравилось приходившее вместе с ним ощущение тайны и то, какими новыми и непривычными становились знакомые улицы и дома… Проснувшись и выглянув из повозки, он от души понадеялся, что господин не прикажет ехать дальше: стёртые ноги Каттая хоть и зажили благодаря мази, однако оставались ещё нежными, отдых пришёлся бы им кстати… Но нет – Белир уже взнуздывал и седлал лошадь хозяина. Путеводная колея дороги была отлично видна, она не даст заблудиться, и Тарким объявил, что не намерен терять даже часть дня, пригодную для путешествия.

    – А то мало ли какую задержку пошлёт нам назавтра Лунное Небо! Ещё не хватало вправду угодить на обратном пути в снегопад, ибо как можем мы доподлинно знать, который день будет свыше для этого избран!

    Книги книгами – а десяток дней Тарким всегда держал про запас. И разбазаривать попусту этот запас вовсе не собирался, понимая, что тут ценой может стать жизнь.

    Немного позже Каттай завладел миской каши и двумя деревянными ложками и направился, обходя лагерь, туда, где вчера стояла двухколёсная клетка. Она никуда не делась за ночь. Возле неё Каттай заметил Таркима и Харгелла. Оба смотрели себе под ноги, разыскивая что-то в траве.

    Каттай подошёл к надсмотрщику и шёпотом спросил его:

    – Господин мой, что потерял наш почтенный хозяин?

    Сперва Харгелл хотел отмахнуться от услужливого мальчишки, но всё же решил, что зоркие глаза юнца всяко не помешают в поисках, и ответил:

    – Ключ от клетки. Должно быть, вчера выронил из кошеля.

    …Ключ. Маленький железный ключ, тронутый ржавчиной и утративший способность блестеть. С обрывком конопляной верёвки, привязанным к колечку… Мысленно Каттай сразу увидел его. Он поставил миску и, отойдя на несколько шагов в сторону, вправду поднял ключ из травы.

    – Вот он, мой господин.

    Двое мужчин подняли головы, Тарким взял ключ и удивлённо кивнул, а Харгелл хмыкнул:

    – Уж не ты ли стибрил его и теперь подбросил, чтобы заслужить похвалу?

    Каттай отчаянно покраснел и ответил не надсмотрщику, а самому Ксоо Таркиму:

    – В доме прежнего господина ничтожного раба часто хвалили за то, что он находил пропавшие вещи…

    Харгелл недоверчиво мотнул бородой, но больше ни в чём подозревать Каттая не стал и ушёл вслед за Таркимом. Каттай подобрал миску и ложки и подошёл к клетке.

    Волчонок так и трясся от холода, глаза у него были красные, опухшие от бессонной ночи и слёз, и одно ухо, побагровевшее, казалось вдвое больше другого – Харгелл съездил-таки его палкой, доказывая свою ярость.