Теперь его зубы стали гораздо длиннее и острее. Нижние клыки выдавались, словно бивни, и осложняли ему правильное закрытие пасти. Слюна постоянно сочилась в уголках его рта.

Череп Ларка укрупнился, и было такое ощущение, словно кости выступили сквозь его щёки и образовали маску тяжёлой брони. На лбу выросли большие рога, наподобие бараньих. Временами они вызывали у него раскалывающую головную боль, но теперь он понимал, что рога являются показателем расположения Рогатой Крысы — знаком того, что он действительно избранный; благословением, что отмечало его, как непохожего на других, особенного, более совершенного. Всю свою жизнь Ларк знал, что он лучше остальных скавенов, и, наконец, теперь этому есть доказательство.

Взгляните на его хвост: такой длинный, такой гладкий, такой гибкий, увенчанный четырьмя шипами — настоящая костяная булава. Взгляните на его когти — столь же длинные, столь же острые, каждый размером с кинжал. Ларк превратился в живую машину разрушения, движимую ненавистью и голодом, горящими в его сердце. Ему нечего бояться ничтожеств, подобных Танкуолю. Когда он возвратится в Скавенблайт, это станет абсолютным триумфом. Сам Совет Тринадцати будет лежать ниц у его ног. Ларк поведёт объединённые армии расы скавенов и сокрушит всё на своём пути. Целый мир содрогнётся и будет порабощён непобедимым и всемогущим Ларком.

Но сейчас он голоден — самое время поохотиться. Ларк услышал приближающиеся шаги гнома. Прислушавшись на мгновение, он обнаружил, что гномов там несколько. Глубоко укоренившийся инстинкт подсказывал ему, что превосходство в численности хорошо лишь тогда, когда оно на твоей стороне. Неблагоразумно нападать на группу противников. «Возможно, — решил он, — стоит подождать ещё немного, пока там не останется лишь один гном, и тогда… тогда он покажет свою невероятную мощь».

Впереди был свет — тусклое и отдалённое свечение. Оно ослабевало, и время от времени пропадало, лишь чтобы снова обрести яркость. Это не было похоже на свет факела, скорее, на светящийся камень или заклинание. В этом слабом освещении Феликс теперь смог увидеть перед собой коренастые очертания гномов.

Готрек поднял руку, показывая, что им следует оставаться на местах, затем бесшумно двинулся вперёд, с осторожностью, которой Феликс от него даже не ожидал.

Он был рад, что Истребитель, как кажется, весьма серьёзно воспринимает их задание. Видимо, потребность разузнать о судьбе жителей Караг–Дума преобладала даже над его стремлением к героической смерти. «А почему бы и нет? — спросил себя Феликс. — Одно не исключает другого. Если Готрек стремится войти в анналы истории гномов, есть ли способ лучше, чем остаться в памяти спасителем затерянных сородичей? Или у него имеются другие, более личные мотивы?» Феликс понимал, что спросить он никогда не отважится.

Он сделал ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться. Воздух был затхлым, в нём ощущался запах гниения и чего–то ещё. Это была вонь того типа, что он помнил по логову гарпий в зиккурате — мерзкий запах зверей Хаоса. Феликс расслышал фырканье Снорри и понял, что вооружённый молотом Истребитель тоже это почуял.

Впереди Готрек достиг перекрёстка и кивнул им следовать за ним. Они заторопились вперёд, пока не достигли прохода и не оказались в другом длинном коридоре.

Дрожащий свет исходил от светящихся самоцветов, установленных в потолке. Некоторые были разбиты, некоторые извлечены. Оставшиеся были потрескавшимися и работали с перерывами, отправляя тени скользить во мраке.

Каменная кладка напомнила Феликсу архитектуру гномов, которой он восхищался в Караке Восьми Вершин. Стены поддерживались тёсаными блоками базальта. Массивные арки поддерживали высокий изогнутый свод. Каждая была произведением искусства. Ближайшая была вырезана в виде двух коленопреклонённых гномов, смотрящих друг на друга через коридор, держа свод на своих спинах.