Значит ли вышесказанное, что я против бульварной литературы? Ни в коем случае! Подобного рода чтение бывает спасительно для отчаявшегося человека, дает ему необходимую передышку, чтобы собраться с силами и двигаться дальше.

Настоящая литература помогает нам жить, чтиво – ненадолго ускользнуть от жизни. Первое – еда, второе – алкоголь, а среди людей не так уж много найдется поборников абсолютной трезвости. Все мы нет-нет да и да, и порой стопка водки оказывается поистине спасительной.

Мир не то чтобы жесток, но по большей части равнодушен и неумолим, а работа над собой безусловно делает нас лучше, но не делает счастливее, потому что далеко не все в этой жизни зависит от нас. Собственно, взросление начинается, когда мы понимаем, что не все происходит так, как мы того хотим, даже если мы прилагаем максимум усилия, чтобы реализовать свои мечты. Безупречное поведение и праведная жизнь не сделают нас более привлекательными для того, кого мы любим. Изнурительные занятия спортом не возведут нас на олимпийский пьедестал, если у нас нет природных данных. Успех зависит не только от наших правильных действий, но и от удачи, а она чаще обходит стороной, чем улыбается нам.

И настает минута, когда мы устаем бороться, руки опускаются, и мы больше не надеемся, что что-то станет лучше в нашем безрадостном существовании, и в этот момент отчаяния так необходимо поверить, что мир дрогнет и чуть-чуть изменится ради того, чтобы мы наконец стали счастливы и любимы.

Хорошее чтиво – как элитный алкоголь, и написать его невероятно трудно.

Надо сочинить историю для героя, который не меняется и не ведает внутренних сомнений. Это как придумать для ребенка новую увлекательную игру, когда они все давным-давно известны. Вместо цемента динамики персонажа придется скреплять события резиночками внешней логики и булавочками острого сюжета.

Задача не из простых. В бульварной литературе главный герой обычно являет собой тип избалованного ребенка, и главное его качество – он лучше всех. Мир либо признает это, либо нет, но сам герой никогда в себе не сомневается. Две наиболее эффективные модели это мальчик-гений и девочка-золушка, причем их паспортный возраст может колебаться в широчайших пределах.

Мальчик-гений, естественно, спасает мир, позволяя читателю на всем протяжении повествования тетешкать своего капризного внутреннего ребенка. Герой является исключительным, лучшим, альфа и омегой всего сущего, и мир, прежде чем быть спасенным, признает свое полное бессилие и смиренно падает к ногам нашего героя. Скептики, считавшие, что смогут справиться собственными силами, обязательно гибнут, а врагов ждет невероятно мучительная смерть с обязательным предварительным унижением, так что они тоже успевают признать величие нашего героя. У героя всегда есть право казнить и миловать, он сам себе закон и сам себе мораль. В отношениях с женщинами у него все непросто. Обычно он любит какую-нибудь совершенно недосягаемую красавицу (как правило, мертвую, потому что завоевать сердце любой здравствующей дамы для него не проблема), а отборнейшие девушки мешками падают к его ногам. Отдают свое сердце и невинность, лишь бы только один раз «пройти по краешку твоей судьбы». Он искренне хочет любви, но всякий раз красавица, умница и средоточие добродетели чуть-чуть не добирает очков, чтобы стать постоянной спутницей жизни. Таким образом, попортив на своем геройском пути немало девок, к концу книги он обычно оказывается открыт для новых отношений.

В общем, идеал ребенка или законченного перверзного нарцисса: влезть на трон и купаться в лучах поклонения и восхищения, карая и милуя неугодных и получая, что хочется, по первому щелчку.

И тут автору приходится засучить рукава и изрядно попотеть, чтобы путь героя к этой вершине не выглядел полным идиотством. Хотя бы как совместить идеальную идеальность героя, и его нежелание ответить на любовь прекрасной женщины, после того, как он воспользовался ее расположением.