Шум мотора все ближе и ближе, машина с резким скрежетом тормозит возле дома.

Лоренц! Крамер! (Понизив голос.) Ты откроешь дверь?

Мартин. Дверь открыта. Они сами найдут дорогу.

Входная дверь открывается и захлопывается, слышен торопливый топот шагов по лестнице, дверь в комнату распахивается.

Входят Лоренц и Крамер.

Лоренц. Мама, это правда, что ты...

Клара. Да, правда. Иди сюда, садись или стань на колени рядом, тогда ты будешь ко мне ближе.

Крамер. Мне очень жаль, но я вынужден настаивать, чтобы вы разрешили мне здесь присутствовать.

Клара. Вы серьезно на этом настаиваете? Тогда можете увезти мальчика обратно.

Крамер. Мартин, ты ведь знаешь, объясни ей.

Мартин. Я так и сделал. Ты и впрямь настаиваешь?

Крамер. Не понимаю. Это было мое единственное условие, которое я поставил.

Клара. Я хочу побыть с ним вдвоем. Вдвоем. Мне необходимо с ним поговорить.

Крамер. Надеюсь, вы понимаете, чем мне это грозит.

Клара. Понимаю. Уходите. Оставьте нас вдвоем. Мартин, и ты тоже выйди на минутку. Ненадолго. Оставьте нас одних.

Мартин и Крамер выходят, закрыв за собой дверь.

(Продолжает вполголоса.) Запри дверь на ключ. (Короткая туза.) Быстрей!

Лоренц подымается, поворачивает ключ в замке.

А теперь открой этот ящик. Здесь деньги. Не пересчитывай. Денег много. Бери все. Вон там ключ от машины. За сколько времени ты доберешься до границы?

Лоренц. Через час я буду там.

Клара. А потом? За границей тебе кто-нибудь поможет?

Лоренц. В Брюсселе у меня есть друг. Думероу. Я знаю его адрес. Он мне поможет. Но мне нужно переодеться. Смотри!

Клара. Открой отцовский шкаф. Быстрей!

Лоренц открывает шкаф.

Да, бери серый костюм и не забудь ботинки и галстук. Быстрей! Переодевайся! Быстрей! Возьми шляпу, серое пальто, не забудь перчатки... Нет, рубашки лежат справа... Да, здесь. Быстрей, быстрей!

Лоренц переодевается.

Живей, мальчик, живей!

Лоренц. Но я хочу с тобой поговорить. И с отцом.

Клара. Говори со мной. Теперь у нас есть время, ты ведь уже переоделся. Положил деньги в карман? А ключ от машины? Какое-то время для тебя я выиграю. Мне так редко удавалось тебя видеть... Поди сюда! (Еще тише.) Тебе было шестнадцать, когда началась война, с тех пор прошло восемнадцать лет, и из этих восемнадцати лет восемь ты просидел в тюрьме.

Лоренц. Девять, мама, ровно девять.

Клара. Девять на девять. Девять лет тюрьмы на девять лет свободы. Разве игра стоила свеч? Разве цена была не слишком дорога?

Лоренц. Я никогда не задаю таких вопросов! Цена? Не знаю. Только в делах рассуждают о цене. Но я не делец. Я хочу только летать, летать! Я не желаю катать заспанных спекулянтов из Лондона в Брюссель и из Берлина в Париж, я не шофер автобуса. И не желаю сбрасывать бомбы или стрелять по перепуганным женщинам. Я хочу летать. Один. Как можно выше, мама, и один... понимаешь? Я ни разу не спрашивал себя, стоит ли красть самолет или деньги, чтобы взять его напрокат. (Смеется.) И не сержусь, когда меня сажают за решетку; раз поймали — пусть! Стоит ли — не стоит — этих слов нет в моем лексиконе. Над облаками, один — стоит ли? Стоит, мама, и за это я плачу.

Клара. Ты опять за свое!

Лоренц. Да, как всегда. Игра стоит свеч... Иногда ты долго летишь среди отары белых облаков — белых овечек, мама. В такие минуты я думаю: а вдруг я увижу ангела, пусть самого маленького. Пока я еще ни разу не видел ангела. Может, в один прекрасный день я встречу Лизелотту, сестру, там наверху, на облаке.