С этого момента для Ивана Васильевича началась новая жизненная полоса, окончательно закрепившая за ним печальную славу «Грозного». Новый этап начался и для всей Руси. Как пишет Н. М. Карамзин, люди «еще не знали, что Анастасия унесла с собою в могилу! Здесь конец счастливых дней Иоанна и России: ибо он лишился не только супруги, но и добродетели».

* * *

Смерть царицы Анастасии, наступившая при обстоятельствах, позволявших предположить отравление, стала причиной резкого психологического кризиса Ивана Грозного.

Историк М. И. Зарезин по этому поводу высказывает следующее мнение: «Не успели тело царицы Анастасии предать земле, как Иван погрузился в самый грязный разгул — стал “прелюбодейственен зело”. Летописи также свидетельствуют, что именно после смерти царицы Иван сменил свой “многомудренный ум” на “нрав яр”. На наш взгляд, тайна податливости Ивана чарам своей супруги объясняется склонностью Ивана к актерству и лицемерию. Анастасия чаяла видеть супруга богобоязненным и смиренным, и он охотно разыгрывал перед ней эту роль и, возможно, даже нравился сам себе в этом благородном образе. Как это часто бывает, маска начинает диктовать поведение ее обладателю.

Если влияние Сильвестра порождено искренним суеверным испугом, то влияние Анастасии — добровольным лицедейством. Чтобы избавиться от поповской власти, Ивану пришлось скорректировать установку на 180 градусов: не сопротивление Ивана указкам своих опекунов стало причиной обрушившихся на него напастей, а, наоборот, — подчинение их воле. Чтобы снять маску добродетельного христианина, Ивану требовался лишь повод — отсутствие зрителя, желавшего видеть этот образ и готового по достоинству оценить перевоплощение. Поэтому после смерти Анастасии Иван без стеснения дает волю своим похотям. Он вовсе не переменился: просто снял личину, обнаружив собственное лицо».

А это собственное лицо царя было по-настоящему страшным. Подозревая окружающих в убийстве Анастасии, он начал первую явную кампанию террора против бояр и ближних советников (до 1560 года отношения царя с высокопоставленными придворными были уже достаточно напряженными, но о массовом терроре речи пока не шло).

Сам царь в послании к князю Андрею Курбскому написал: «С женою меня вы про что разлучили?»

Персонально в смерти жены, вызванной, по его мнению, «чародейством», царь обвинил своих советников Сильвестра и Алексея Федоровича Адашева.

У М. П. Погодина читаем: «Вдруг умирает Анастасия. Иоанн плачет, но уже через неделю пирует, и пошла писать! В смерти Анастасии обвиняются Сильвестр и Адашев и, отсутствующие, осуждаются своими врагами, которые все еще боялись, чтобы не возвратили своего влияния; враги поспешили воспользоваться открывшимся случаем для окончательного их низвержения. Чувство самосохранения побуждало их к тому, кроме ненависти. Вся пораженная пария подвергается подозрению вместе со своими начальниками и ожидает себе подобной участи. Иные спасаются бегством: бегство служит оправданием строгости и подает повод к обвинению остальных.

Иоанн начинает видеть везде изменников, неистовствует, предается разврату и становится тираном, какому история мало представляет подобных».

Биограф Ивана Грозного В. Б. Кобрин пишет: «Иван Грозный связывает свой разрыв с советниками со смертью первой жены — царицы Анастасии, прямо обвиняя вчерашних временщиков в убийстве».

Прямых доказательств, как водится, не было, кроме показаний некой польки Магдалены, жившей в доме Адашева, да и те были добыты под пыткой. Тем не менее…

Впрочем, эта история достойна того, чтобы остановиться на ней поподробнее.

* * *

Для начала отметим, что примерно в 1546 году в Благовещенском соборе Московского Кремля появился священник по имени Сильвестр.