– И насколько крепка твоя бронь?

– Так давай проверим, – улыбнувшись, ответил сын.

Ратнику помогли снять доспехи. Напялили их на манекен. И, вынеся во двор, поставили на специальный держатель.

На самом деле Ваня лукавил. Это был уже третий доспех, ибо первые два расстреливали из лука и избивали прочим оружием нещадно, проверяя, насколько хороша поделка вышла. Но говорить о том отцу он не стал. Зачем? Как говорил один умный человек – любая импровизация должна быть тщательно подготовлена, чтобы не было провала.

Ратники из свиты Великого князя принялись мерно обстреливать манекен. А сам Иван III свет Васильевич задумчиво глядел на сына и думал. Остыв после той дурной вспышки гнева, он решил разобраться в том, что же там такого наворотил Ванюша в Муроме. И чем больше узнавал, тем больше приходил к мысли о чуде. Или чем-то подобном. Ведь как выходит? Воскрес он. Чего уж там? Сам-то сын говорит, что спал, но все уверяли и божились, будто Ванюша умер взаправду. Не могло столько людей в сговор вступить. Не могло. А потом новое чудо. Зарядил «мусор» в тюфяки и с их помощью перебил толпу степняков, выиграв бой безнадежный. А ведь обычно тюфяки больше для шума, чем для дела, применялись. Кто бы мог подумать? Да и с лучниками лихо выдумал. Неожиданно. Теперь и тут…

Великому князю не составило труда прикинуть, насколько проще и дешевле можно будет теперь снаряжать ратников, коли такие брони делать начать. Сын явно о том не сказал, но Иван Васильевич немного был знаком с делом бронников и смог примерно оценить стоимость и время работ. Да и с ратниками своими неплохо управился. Неясно, как оно там в бою будет, но выглядело все очень красиво и толково.

«А ведь ему всего десять лет…» – пронеслась мысль в голове Ивана Васильевича. И он, едва сдержав более бурную реакцию, остановил обстрел манекена и отправился его изучать. Стрелы он выдержал отлично. Ваня попытался продолжить демонстрацию, но отец его остановил:

– Зачем добрую броню изводить? И так уже видно, что она хороша.

– Как скажешь, отец, – после небольшой паузы ответил княжич.

– Почему свечи не пахли воском? – спросил Великий князь, отведя сына в сторонку.

– Что?

– Странные свечи, – повторил отец свой вопрос. – Светят добро и не коптят, а воском не пахнут. Не юли. Мне уже доносили, что на торжище появились новые свечи, вроде как из особого индийского воска. Не твои ли проделки?

– Мои, – тихо ответил. – Мне нужны были деньги на опыты с металлом.

– Не прибедняйся, – усмехнулся отец. – Почему не показал?

– Броня важнее. А свечи – так сейчас я их и не варю. От случая к случаю занимаюсь, – сказал Ваня, стараясь как можно скорее соскочить с острой темы. Он прекрасно знал, что для воинского сословия иным трудом заниматься было зазорно. Только военным делом надобно было жить. Князь же был наивысшим выражением этого сословия, не важно – удельный или Великий. Доспехи еще ладно. Прямо с войной связаны. А свечи? Поэтому он сильно переживал из-за реакции родителя и говорить не желал. И она последовала.

– Чего же ты творишь… – тихо произнес он, старательно сдерживая командирский рык. – Опозорить отца удумал, стервец? Али тебе не любо княжичем быть? Али судьбой черного люда прельстился?

– При чем тут черный люд? Я что, у наковальни сам с молотком стою? – неподдельно удивился Ваня.

– Этого еще не хватало! – раздраженно фыркнул отец, внутри которого боролись противоречивые чувства.

– Вот и я о том толкую. Я же княжич, а не простой ратник.