— Четвертак вода и электричество за прошлый месяц… Двадцать процентов арендной платы. И червонец я заслал ночным сторожам. Мало ли что!

— Правильно.

— Договорился с шиноремонтным заводом. Будем отдавать им колеса в наварку. Они хотят по тридцатнику, мы будем брать с клиентов по полста. Двадцать наши…

— Здорово.

— Держи. Тебе семьдесят восемь и мне семьдесят восемь.

— И день прошел не зря, — Арон спрятал деньги в карман и остановил машину у дома Василия. — Чего Ривка звонила?

— Сдала в ОВИР все наши документы. Велели ждать.

— Сколько?

— Тебе-то что? Ты же ехать не собираешься.

— Мне партнера подыскивать нужно. Не Клавку же я поставлю к балансировочному станку! А ты у меня, Васюся, временный.

— А может быть, все-таки… вместе, Арончик? А?‥

— Все! Вали. До завтра. Ривке привет!

Вася вышел из машины. Арон отъехал несколько метров, затормозил и дал назад. Открыл дверцу и крикнул негромко:

— Эй! Рабинович!‥

Вася с готовностью повернулся.

— Я слышал, что на израильской границе всех мужиков вместе с паспортом заставляют болт предъявлять. Нет обрезания — поворачивай обратно! Так что готовься, Васька! — заржал Арон и уехал.

Василий посмотрел ему во след, покачал головой:

— Ну, шлемазл, мать твою! Ну, что с тебя взять, выкрест?‥

Как тяжелый физический труд влияет на семейную жизнь

После ужина Клавка вышла из ванной в коротком соблазнительном пеньюарчике. В коридоре перед зеркалом опрыскала себя духами, кокетливо распушила волосы и только после этого открыла дверь в комнату:

— Зайчик! Я готова к употреблению!‥

На диване-кровати глубоким и тяжелым сном спал разметавшийся, измученный за день, Арон. Его могучий храп вздыбливал тонкие занавески на окнах и заставлял позвякивать подвески на чешской люстре.

— Ты же обещал, зайчик… — растерянно проговорила Клавка. — Ведь сколько уже дней…

Чудовищный храп Арона был ей ответом. Клавка опустилась на стул у дверей и горько заплакала…

Точно в такой же квартире, но на другом конце города, Ривка в постели хлопотала над бесчувственным от усталости Васькой.

— Ну, и что? И в чем трагедия? Ну, устал мой мальчик… Ну, не стоит у маленького! Так он сейчас у всех плохо стоит. Даже у иностранцев. А вот мой Васечка отдохнет — мы им всем покажем! Да? Лежи, лежи, котик, не расстраивайся. Я тебе сама все сделаю в лучшем виде…

Снова шиномонтажная мастерская. Вечер.

Снова дырявые камеры, рваные покрышки, погнутые диски, очередь клиентов с автомобилями…

Грохочет шиномонтажный станок, воет компрессор. Арон работает один — мокрый, грязный, усталый.

В мастерскую заглянул председатель кооператива:

— Притормози, Иванов.

Арон остановил станок, выключил компрессор.

— А где Рабинович?

— На курсах по изучению языка. Мы же вас предупреждали, что Васька работает здесь только до отъезда…

— А что, если я его у тебя заберу и сделаю своим замом по производству и экономике?

— Не надо. Он свое уже отсидел.

— Тьфу!‥ — председатель даже перекрестился. — Типун тебе на язык и два на жопу!

— Нет, серьезно, он не пойдет. Он за бугор намылился…

— Ладно… Бог в помощь, — председатель усмехнулся, покачал головой и удивленно сказал: — «Василий Рабинович»… Странно звучит, да, Арон Моисеевич?

Арон включил шиномонтажный станок, завел компрессор и прокричал председателю сквозь шум и грохот:

— А то, что я «Иванов», это нормально?‥

В подвале старого петербургского дома под трубами парового отопления и электрическими кабелями, на колченогих стульях, за обшарпанными столами сидели человек пятнадцать будущих эмигрантов и изучали «иврит».