|
Улыбался ему, ласкал его кончиком кисти, замирал на секунду с поднятой рукой, словно стараясь получше расслышать неуловимые признания неоконченного полотна. Театр теней!.. Губы Симоны шевелились, потом губы Анжелы… Сильвен беседовал с призраком… И Фомбье, переводившему взгляд с застекленной двери к окну и обратно, казалось, что он умер, изгнан из мира живых и его бестелесное присутствие не потревожит больше обитателей виллы «Мениль».
— Нет, — сказал Сильвен. — Я ей ничего не рассказывал. Но она достаточно умна, сама догадалась… — … — Вы недооцениваете вашу мать… Да не двигайте же, черт побери, рукой! — … — Не торопитесь, Клодетта. Подумайте сами, такой сюрприз им вряд ли придется по вкусу. — … — Нет. Симона никогда не собиралась замуж. Голос Сильвена зазвучал резче. Кисть коснулась руки Клодетты на полотне, стараясь передать округлость, мягкость плоти, и молодой человек топнул ногой. Странное чувство удерживало Фомбье от малейшего движения. Какое-то нелепое оцепенение. — … — Вам никогда не понять Симону… Да будете вы, наконец, сидеть спокойно! Я же художник, а не фотограф… — … Наступила долгая пауза, затем Сильвен ответил: — Своему приятелю Милорду?.. Разумеется, пишу, даже часто… Да, я рассказал ему, как мы с вами встретились… Надо же было дать ему мой новый адрес. — … — О, в самых общих чертах… — … — Что Милорд? Ехидно цитирует Мольера… Нет, он сравнивает меня не с Дон-Жуаном и не с Тартюфом… Точно! Со Скапеном… Спрашивает, кой черт занес меня на эту галеру… — … — Почему у меня должно быть плохое настроение? Видите, я, наоборот, улыбаюсь. Я смеюсь. Сильвен выдавил краску на палитру, сменил кисть. — … — Вы правы, Клодетта, я чувствую себя не слишком уверенно… Подождите хоть до завтра… Сегодня неудачный вечер, совсем неудачный… Ваша мать и так нервничает… Вы отдаете себе отчет, как это на нее подействует?.. Не играйте с огнем, крошка моя. Симона обернулась: — О! Вы здесь, господин Фомбье. И Фомбье ожил, вошел в гостиную. Наклонился над вышивкой, чтобы выиграть время. Он не осмеливался взглянуть в лицо жене, знал, что она сразу догадается. Внезапно он почувствовал, что ему необходимо хоть чуть-чуть передохнуть. Отбросить прочь заботы, присесть в этой созданной для светской болтовни гостиной, послушать музыку, выпить аперитива… — Что случилось? — спросила госпожа Фомбье. — Позже… Позже расскажу… — Нет, я же вижу, что-то произошло. Симона стала складывать свое шитье. — Останьтесь! — сказала ей госпожа Фомбье. — Мадемуазель Мезьер отдыхает у нас, — попробовал возразить он. — Ни к чему беспокоить ее рассказами о моих стычках со служащими. — Опять сцепились с Ле Бианом? Как только речь заходила о фабрике, силы возвращались к Анжеле. Фомбье снова представил себе кассира с его пенсне, как у классного наставника, потертым пиджачком, слащавой улыбкой. Робер Денизо вытащил его из нищеты, когда тот был клерком у нотариуса. — Я его уволю, — сказал Фомбье. — Он вам мешает? Фомбье ощущал, как в груди обжигающей липкой волной поднимается ярость. — Вот именно. Мешает. |
