– Поэтому ты заделался психологом?

Илья покачал головой:

– Психологом меня назвали другие, чтобы хоть как-то назвать. Сам я не верю в психологию и никогда ею всерьез не занимался.

«Интересно, почему я не удивлен?» – подумал Стас.

– Скажу больше, – Колдун перешел на заговорщицкий шепот, – я считаю, что психология – это лженаука, пытающаяся познать то, что на самом деле познанию не поддается, и потому лишь выдающая желаемое за действительное. Все попытки разложить по полочкам душу, сущность и внутренний мир человека – бесполезное занятие, изначально обреченное на провал. Просто после Войны всем понадобился некто… Некто…

Илья склонил голову набок, от чего его улыбка и прищуренные глаза-щелочки стали похожи на три косых разреза: два коротких маленьких и один длинный, большой, изогнутый, с зубами.

«“Некто” кто?» – мысленно спросил Стас.

– Универсальный священник всех религий вместе взятых, не разуверившийся в боге и не возненавидевший людей. Чуткий и внимательный исповедник, не порицающий, но внушающий надежду. Заботливый утешитель… обо всех в равной мере заботливый и всех без исключения утешитель. Ну и, если угодно, – психолого-психотерапевто-психиатр для экстренного вправления мозгов и душ. В общем, людям позарез стал нужен кто-то вроде меня. – Илья без малого не расплывался в своей лучезарной улыбке. – Кто-то, кого можно называть и психологом, и колдуном одновременно. Или поочередно, в зависимости от ситуации.

«Или кого можно называть психом», – подумал Стас.

– А кто из нас сейчас нормален? – как ни в чем не бывало спросил его Колдун.

Стасу сделалось не по себе.

– Может быть, мы уничтожили свои безумные города и загнали сами себя в подземные норы для того лишь, чтобы отстраниться, уединиться, докопаться, наконец, до своей истинной сути и разобраться в самих себе, – задумчиво продолжал Колдун, не убирая, впрочем, улыбки с лица. Улыбка эта теперь была совсем неуместной. – Тот, кто разберется в себе, Стас, поймет больше, чем тот, кто познает мир вокруг себя. А впрочем, что такое доставшийся нам мир? Свихнувшаяся планета взбесившихся мутаций… Неинтересно. Мы приходим сюда в первую очередь для того, чтобы познать себя. Вот только человеческая жизнь так коротка.

– Приходим и все же умираем несамопознанными? – Стас попытался съязвить и немного разрядить обстановку.

– Не всегда. Не все, – глаза и улыбка Ильи казались застывшими. Невозможно было догадаться, о чем он сейчас думает. Разговор уходил куда-то не туда. Он, разговор этот, становился не очень понятным, но очень пугающим. – Иногда нам помогают завершить процесс самопознания.

– Кто?

– Двойники.

– Двойники? – Стас посмотрел на Илью с настороженностью и опаской. Ну, точно, Колдун начинал заговариваться. С ним это случалось. Как со всеми психами.

У каждого свои приступы…

– Есть у меня одна теория, – рот Ильи продолжал улыбаться, а голос при этом звучал глухо и совсем не радостно. Как такое возможно, Стас не знал. – Недавно вывел…

«Психолог-Колдун-теоретик, – ужаснулся Стас. – Гремучая смесь, должно быть». Даже предположить страшно, чем сейчас загрузят его несчастный мозг.

– Когда человек стоит на пороге смерти, у него появляется Двойник, которому надлежит сделать то, чего не сделал при жизни умирающий, исправить его деяния или постичь себя, если умирающему не хватило на это времени, сил и воли. Или просто дожить отмеренный срок за другого, у кого это не получилось.