Литта недовольно надула губки, но Сварог, считавший себя кое-каким знатоком женской натуры (поскольку полных знатоков женской натуры нет, не было и не будет), кое-какие меры перед визитом сюда принял — не касаемо такого вот случая, просто в рамках материального стимулирования. Сунул руку в карман, вытащил за кончик расстегнутое ожерелье, прихваченное в одном из сундуков Вентордерана, покачал им перед глазами девушки:

— Хорошо закончишь работу — будет твое.

Глаза у Литты округлились. Сварог прекрасно ее понимал: дело, конечно, не в прекрасной работе неведомого ювелира. Просто брильянты, неизвестно как и от кого попавшие к Фаларену, наверняка превосходили величиной любые, какие ей только в Горроте дарил Брашеро.

— Быть не может… — завороженно выдохнула Литта. — Они настоящие?

Сварог усмехнулся, спросил укоризненно:

— Как по-твоему, я похож на человека, способного подсунуть очаровательной женщине стекляшки? — подтолкнул ее к креслу. — Ну, давай, тут работы самое большее на полчасика… — повернулся к Элкону: — Ищите еще одного покойника, граф. Чует мое сердце: перед нами — очередной воскресший покойничек…

Увы, минут через пять он выглядел чуточку сконфуженно: поторопился во всеуслышание хвастаться чутьем, а оно возьми и подведи… На сей раз (быть может, разнообразия ради) перед ними оказался не воскресший покойник, а человек, вроде бы числившийся среди живых.

И человек, действительно, незаурядный… Лорд Кобарт, герцог Тольдер, четырехсот восьмидесяти двух годочков от роду, когда-то — одно из светил Магистериума, академик и орденоносец, один из лучших в Империи специалистов по А-физике (то есть тому разделу физики, что занимается апейроном). Однако лет сто назад герцог, уж бог весть по какому побуждению, решил уйти из большой науки в большую политику. Благо по знатности рода обладал хорошими связями при дворе, к тому же один из его прапрадедушек был незаконным отпрыском тогдашнего императора. (Чем здесь, как и когда-то в средневековье на Земле, принято не стыдиться, а гордиться, даже в герб официальным образом добавляется особая геральдическая фигура под названием «повязка лазоревая с четырьмя зубцами в правом верхнем углу»). Поначалу все вроде бы шло гладко, но потом все внезапно расстроилось. Располагай Сварог с Элконом только официальными сведениями из Гербовой книги, пришлось бы долго ломать голову в тщетных попытках догадаться, отчего столь блестяще начавшаяся карьера вдруг сорвалась под откос. Но у них имелись под рукой и архивы восьмого департамента, и доступ к бумагам Кабинета Канцлера. История, в общем, банальная: набрав кое-какой вес при дворе и сколотив свою партию, герцог начал всерьез копать под Канцлера, целя на его место. Каким бы он ни был научным светилом, придворным интриганом оказался не самым способным: под Канцлера не раз копали и более матерые волчары, с юных лет окунувшиеся в дворцовые интриги. И всякий раз проигрывали. В официальных документах это, конечно, именовалось деликатно: «его величеству императору благоугодно было удовлетворить прошение лорда Кобарта, герцога Тольдера, об отставке его со всех занимаемых постов». Глядя на вещи циничнее, нет сомнений, что Канцлер попросту с треском вышвырнул за дверь незадачливого конкурента. Герцог после того, в общем, не впал в меланхолию, не запил и уж тем более не покушался на самоубийство — хотя с подобными честолюбцами случалось и первое, и второе, и третье. Он просто-напросто вернулся в Магистериум, со всем пылом продолжал прежние изыскания и даже стал открывателем «эффекта Кобарта», за каковое достижение и получил академика (Сварог с Элконом решили не уточнять, что это за эффект такой, — во-первых, к их делам это наверняка не имело никакого отношения, а во-вторых, вряд ли поняли бы, в чем там суть).