[Делавары (алгонкины, первоначально район Нью-Йорка, но запись сделана в Оклахоме)] Журавль говорит жене, что умирает, велит похоронить его живым, позже оказывается с другой женщиной. Прежняя жена хватает его, вытягивает ему шею, с тех пор она у журавлей длинная.

Является ли паук «медиатором»?

На примере сюжетов, связанных с мотивом мнимого покойника, понятны проблемы, связанные с выделением трикстерских историй как особой фольклорной категории. Один и тот же мотив может использоваться как в шутовском, пародийном, анекдотическом контексте, так и в сюжетах серьезных и даже трагических. Он может включаться как в повествования бытового характера, так и в мифы о происхождении животных определенного вида и даже небесных светил. Основываясь лишь на формальном описании мотива, невозможно решить, следует ли относить эпизод к числу трикстерских. Однако выделять трикстерские сюжеты только лишь на основании общего впечатления от описанного также нельзя — оценка окажется чересчур субъективной.

Похоже, что существен не характер эпизодов как таковых, а сочетание определенных эпизодов с определенным персонажем, о котором заведомо известно, что в данной фольклорной традиции он играет роль трикстера. Там, где героем является некий охотник или некая девушка, история о мнимой смерти приобретает вид драмы или трагедии. Но как только их героем становятся ворон, койот, паук или известные западносибирские трикстеры (Дла, Лмпу, Каскет и др.), рассказ немедленно приобретает вид шутовской эскапады. Причина различий понятна — мифологический трикстер бессмертен и возрождается даже в том случае, если его размололи в муку и спустили в реку. Многие же другие персонажи, упоминаемые в фольклорных текстах, этой способностью не обладают.

Устанавливать тождественность антропоморфных трикстеров, переходя от одной традиции к другой, трудно. Персонажей зовут в них по-разному, и хотя ситуации, в которых те действуют, могут быть сходны, при смене имен нет ясных способов оценить меру сходства. Глускап у алгонкинов Новой Англии и Манабозо у алгонкинов оджибва в области Великих Озер похожи, но все-таки не совсем идентичны. Если же персонаж отождествляется с каким-то животным, то выявить одинаковые образы проще. Лиса из русских сказок остается лисой и у казахов, и у эвенков, что позволяет определить набор традиций, в которых вокруг этого животного циклизируются трикстерские эпизоды. Оказывается, что подобные ареалы огромны, а «видовая принадлежность» трикстера поразительно устойчива.

В свое время Клод Леви-Строс предположил, что животное-трикстер есть «медиатор», которого мифологическая мысль создает для того, чтобы сгладить противоречия бытия и, прежде всего, сузить, сделать менее заметной пропасть, разделяющую в нашем сознании жизнь и смерть. Поэтому в роли трикстеров оказываются такие животные и птицы, которые ассоциируются с обеими полярными противоположностями. Это животные-падальщики, ибо они и не хищники, и не травоядные, — ворон, лиса, койот, шакал. Марвин Харрис (1927–2001), американский неомарксист, автор изданного в 1968 году исследования по истории антропологии, которое многие (включая автора этих строк) считают непревзойденным, подверг мысль Леви-Строса остроумной и издевательской критике. Однако его собственное объяснение того, почему в Северной Америке трикстером часто бывает койот, носило частный характер и оказалось довольно тривиальным. Койот «действительно» очень умен и способен на всякого рода проделки — спросите ковбоев. Не сомневаясь в высоком интеллекте койотов, следует, однако, заметить, что наделение чертами трикстера опоссума или зайца плохо согласуется с точкой зрения как Леви-Строса, так и Харриса.

Обзор мировой мифологии показывает, что первое место по распространенности среди трикстеров действительно занимает койот, точнее среднее по размеру животное из семейства псовых.