Вечером он заглянул к ней, чтобы сказать «спокойной ночи», и она, жестом показывая ему, чтобы он не приближался к ней — она может его заразить, — чтобы оставался на пороге спальни, спросила тихо, так, чтобы находившийся в кухне Денис не услышал:

— Макс, что у тебя с Денисом? Я слышала сегодня, как ты с ним разговаривал… У вас конфликт?

— Ничего, все нормально! — улыбнулся Макс. — С чего ты взяла?

— Я слышала, Макс… Он просил тебя помочь по дому… пропылесосить…

— Ма, успокойся. Все нормально. Хочешь, я прямо сейчас полы помою?

— Дело же не в полах, сынок, ты все понимаешь… Скажи, что мне нужно сделать, чтобы ваши отношении наладились?

— Ма, у нас все нормально.

— Но я слышала!

— Просто я был не в духе, вот и все. Успокойся. Главное сейчас — чтобы ты выздоровела.

Она чувствовала, что между Денисом и Максом что-то происходит, хотя при ней они старались вести себя так, как если бы и на самом деле у них были прекрасные отношения. Ну или хотя бы нейтральные. Однако уже спустя месяц она стала замечать, что Макс пользуется своим положением обиженного пасынка для того, чтобы избежать любых нареканий с ее стороны. Так, к примеру, когда она глубокой ночью, чувствуя, что он не спит, заглядывала к нему в комнату и просила выключить компьютер и лечь спать, он, глядя ей прямо в глаза каким-то нехорошим взглядом, комментировал:

— Это твой муженек тебя послал, это он хочет, чтобы я поскорее уснул, чтобы не мешал вам, да?

Если он возвращался домой после полуночи — а она не знала, где он был и с кем, места себе не находила, переживала, обзванивала его друзей, — то в ответ на ее упреки он отвечал всегда одно и то же:

— У тебя своя жизнь, у меня — своя. И оставь меня в покое. Я взрослый!

Но только — какой он взрослый?! Мальчишка, страдающий от ревности и в глубине души крепко жалеющий о том, что дал свое согласие на брак матери с Денисом. Вероника жалела сына, пыталась его как-то задобрить, но после очередного подарка всегда слышала:

— Ма, ты что, пытаешься меня купить?

Так обидно было, и главное, она никак не могла придумать, как себя вести с Максом. Вся та дружеская привязанность, которая существовала между нею и сыном и питала обоих все то время, что они жили вдвоем, помогая друг другу во всем и понимая друг друга, вдруг исчезла, уступив место ледяным упрекам или жестокой недосказанности.

— Макс, ты что, хочешь, чтобы я развелась? — спрашивала она его в порыве отчаяния, когда понимала в очередной раз, что давно устала разрываться между сыном и мужем. Спрашивала, хотя заранее знала, что — независимо от его ответа — все равно останется с Денисом, что не сможет из-за эгоизма и подростковой незрелости сына расстаться с мужчиной, которого любит и который любит ее.

— Я тебе такого не говорил, — отвечал Макс хмуро. — Ты женщина, что с тебя взять?

Он стал разговаривать с Денисом каким-то другим, странным, чужим тоном. Он взрослел, и вместе с ним взрослели его фразы, взгляды, молчание.

Конечно, он мог слышать иногда какие-то звуки, доносившиеся из их спальни. И его, возможно, бросало в дрожь от того, что он представлял себе, слыша какие-то скрипы, шорохи, голоса, постанывания…

— Денис, мы не должны делать это, когда Макс дома, — однажды, не выдержав, сказала Вероника мужу. — Думаю, именно это его раздражает.