Это уже была настоящая война, что и понимали все, до последнего ополченца в дружинах обоих князей.

Юрий двигался по Ростовской земле не спеша, далеко в стороны высылая небольшие дружины, которые выслеживали погосты и небольшие сёла. Налетая неожиданно, они забирали в полон население, дворы сжигали, а поля, только-только начавшие зеленеть, вытаптывали. Облака дымов потянулись в небеса, заставляя их тускнеть.

Мстя за Кострому, Юрий и неразлучный с ним Ярослав с младшим братом Святославом, не спеша двигались по Ростовскому краю, пока неожиданно в начале лета высланные вперёд дозоры не донесли, что впереди их, судя по всему, уже ждут полки князя Константина.

Противники увидели друг друга на берегу неширокой реки Ишни, что вилась среди островков векового леса и светлых рощиц, перемежающихся полями и сенокосами. Принадлежали они вотчине одного из ростовских бояр, несомненно, стороннику Константина, а потому можно было и без сожаления вытоптать наливающиеся соком травы.

Стояли на удивление тихие погожие деньки - неяркие, но и не прохладные. Облака не спеша ползли по небу, часто останавливаясь и надолго замирая в вышине. Слабо колыхался лист на деревьях, зато неумолчно звенели над луговинами жаворонки. Ишня текла по холмистой равнине, виляя меж всхолмий сильным стройным телом, и с косогоров далеко были видны и оба её заросших берега, и луга, и острова леса и среди них - чужие полки.

Противники вышли на возможную битву, как на праздник. Били бубны и сопели, надрывались трубы. Мерно покачивались над всадниками копья, посверкивали шеломы и бехтерцы. Над полками князя Юрия реял на алом полотнище вздыбленный лев - знак Владимирский. Над дружинами Константина - ростовский златорогий олень.

Прищурившись на солнце, Ян, как и все, смотрел на стоявшие супротив друг друга полки. Близкие ему переяславцы стояли соединённо с владимирцами, муромцами и юрьевцами. Чуть впереди его, там, где был князь, застыл, чуть покачиваясь от толчков всадника, стяг Переяславля. А там, впереди, были враги - такие же русичи, вся вина которых состояла в том, что они служат под началом другого князя, который тоже хочет быть первым на Руси и готов ради этого вести войну. Дружинники тихо перешёптывались за спиной Яна, тянули шеи, любопытствуя. Мало кому хотелось лезть на своих.

   - И чего князьям нашим неймётся, - шипел сквозь зубы сотник Яна, боярский сын Михайла, за длинный язык прозванный Звонцом. - Нет, чтобы открыто словом перемолвиться - они сразу в бой! Русь-то, чай, велика! Чего делить-то?

Мечник Василий Любимович, ближний к Ярославу человек, сердито оглянулся на Звонца - услышал.

   - Кто там языком треплется? - зыркнул глазами на дружину. - Ты, Звонец?.. Гляди - погонит князь из дружины-то!

   - А мне что? - не сдавался Михайла. - Отец мой князь Ярославу то же намедни баял. А чужие речи повторять не грех!

Отец Михаилы, боярин Дружина Гаврилыч, был одним из нарочитых бояр Ярослава Всеволодича, ходил с ним на Рязань, бывал в других местах. Имел он в Переяславле дворы и вотчины не в пример прочим богатые, и Звонец, чуя за собой защиту батюшки, мог позволить себе сказать лишнее. По сравнению с ним Василий не мог похвастаться ни родовитостью, ни богатством, но сейчас он был главнее.

   - А ну, никшни тамо! - шёпотом одёрнул он и оглянулся в другую сторону. - Никак, решили что!

Дружина разом напряглась, кое-кто уже поспешил потянуть мечи из ножен, поудобнее перехватить копья. Отсюда всадникам были видны разбитые на возвышении шатры братьев-князей, где они затворились после того, как отправленный Юрием гонец воротился от князя Константина с ответом.