— Тех, кого любят, ни к чему не принуждают, — так же бесцветно напомнила Джиад, заставляя себя отвести взгляд от шеи рыжего, где так заманчиво и уязвимо билась маленькая жилка. — Вы не любите, вы хотите.

   — А если и так? Я же хочу удовольствия для обоих, не только для себя. Память? Ладно, я понимаю. Так дай мне возможность все исправить, загладить, стереть…

   Что он собирался заглаживать, сопляк дурной? Джиад едва не всхлипнула от непредставимого желания врезать по нечеловечески красивому лицу с ярко горящими глазами. Чтобы хоть что-то понял…

   Нет, он не понимал. Смотрел, как умирающий от жажды на воду, и даже голос звенел негодующе. И он, наверное, действительно хотел быть ласковым, Джиад прислушалась к себе и той смутной связи, что протянулась между ними, но там, на другом конце трепещущих от напряжения нитей, не было гнева, похоти или желания унизить. Но какая разница?

   — Пожалуйста, — прошептал принц, наклоняясь к ней и на удивление осторожно касаясь губами плеча через рубашку. — Просто позволь мне, прошу. Я буду нежным, я сделаю все, как ты захочешь… Это может быть так чудесно…

   Ох, не к добру они встретили эту девочку, Эрувейн. Что уж там при виде чужого счастья сорвалось внутри Алестара с привязи, оставалось только гадать, но он дрожал всем телом, умоляя, и ясно было, что сам потом не простит этого якобы унижения.

   — Джиад… — рыжий поднял голову, глянул ей в лицо пьяными от желания глазами. — Моя Джиад… Моя избранная…

   — Не ваша, — с трудом выговорила Джиад. — Никогда не была и не буду. Вы забыли, что обещали мне? Отпустите. Я не ваша избранная, вы меня взяли силой — и это забыли?

   Напоминать о собственном позоре было мучительно больно и мерзко, но рыжего следовало остановить сейчас, пока совсем не обезумел. Прилив ли, оскорбленная гордость, Арена — все сразу плескалось в синих расширенных зрачках, кипело, как в ведьмином котле.

   — Я просил прощения, — тающим ломким голосом напомнил Алестар. — Просил, умолял, помнишь? Мне действительно жаль. Сколько еще просить? А если ты никогда не простишь?

   «А я должна?» — хотелось закричать Джиад, но она лишь сильнее стиснула пальцы на длинном ворсе покрывала, а потом медленно разжала их, уже понимая, что сейчас сделает. Понимая и принимая это знание с шалым восторгом.

   — Простить? Вы и правда этого хотите? — спросила она с той же смертельной мягкостью, которой принц, знай он Джиад лучше, должен был бы испугаться.

   — Да… — выдохнул Алестар, послушно отодвигаясь от нее, приподнявшейся и севшей на ложе.

   Удар вышел безупречным. Резкий, прямой, вверх по кратчайшему пути к точно выбранному месту на скуле. Выбрасывая руку и доворачивая кулак пальцами книзу, Джиад уже знала, с каким звуком тот врежется в плоть. И что вода, скрадывающая силу движений, теперь сыграет на её стороне, не позволив сломать челюсть этому болвану. О, Малкавис, как же хорошо!

   Мгновение растянулось, как падающая капля смолы, Джиад четким обратным движением отдернула руку, а в глазах Алестара только вспыхивали боль и недоумение. Недоумение!

   — За что? — с трудом выговорил он побелевшими губами, медленно поднося и прижимая ладонь к распухающей щеке.

   — Просто так. Потому что мне так захотелось. А теперь я прощу прощения. Очень прошу, от всей души. Действительно прошу прощения, понимаете? Ну как, сразу ведь перестало болеть?

   Она слышала свой голос будто со стороны, певуче-ласковый, яростно-томный.