Часто объясняю урождённым калининградцам, что для меня как для сибиряка такая погода в разгар зимы и ещё долгая весна с цветением яблонь, слив, вишен, каштанов и прочего, с подснежниками на клумбах в феврале, а осенью – с падающими на крышу большими яблоками, с удивительными дюнами, соснами и морем, до которых можно доехать за сорок минут… – всё это никогда не будет нормальным и обычным, а останется чудом расчудесным.

Дело в том, что в нашей компании дам практически не было. И вот в начале третьего ночи в караоке зашли-таки две дамы. Они сели за отдельный столик и ни на кого не смотрели.

Две блондинки, по-своему нарядно одетые, думаю, за тридцать. Усталые и грустные. Один из моих друзей, представляющий собой среднее между сорокапятилетним ковбоем и гусарским полковником, тут же пошёл знакомиться, но ему твёрдо и определённо было заявлено, что ни он, ни кто-либо ещё дам не интересует. Другу пришлось вернуться ни с чем. А дамы заказали колу, грустно сидели, слушали отчаянные песнопения моих друзей и соседних армян и ждали своей очереди. Наконец очередь до них дошла. Мы все замерли в ожидании того, что они будут исполнять. Я сделал ставку на что-нибудь из репертуара Аллы Пугачёвой…

Но они сразили нас всех. Они взяли микрофоны и довольно тихо, слабыми голосами, но чистенько и грустно спели песню Найка Борзова «Я маленькая лошадка, и мне живётся несладко». В их пении звучало полное и отчётливое понимание слов песни. А когда спели, они сразу ушли. И пели так, будто выполняли какую-то культурную миссию. Было ясно, что без этой песни они просто не смогут уснуть.

Мы все были под большим впечатлением от искренности ситуации и пения. А потом друзья стали мне говорить, что это гениальная сцена для фильма или книги. На что я ответил, что такую сцену ни в книге, ни в фильме нельзя разместить. Никто не поверит в подлинность события. Все подумают, да и я бы подумал, что автор просто ловко сочинил. А жизнь намного богаче, и не всё может быть воплощено в литературе или кино (улыбка).

С месяц назад меня пригласили в Лондон, на несколько дней, когда появится перерыв в гастрольном графике… А я сказал, что лучше проведу эти дни дома. Удалось ответить так, что мой ответ сразу убедил и порадовал. Меня спросили: «Тебе что, не нравится Лондон?» А я сказал, что мне там нравится, мне там очень многое нравится, почти всё, но я там ничего не люблю, а дома мне многое не нравится, но я это люблю.

Начнём с того, что неожиданно для меня стали продавать роман «Асфальт» в Москве, а может быть, и в каких-то других городах. И хоть я полагал, что будет единая акция начала продажи книги, продавцы и книжные магазины распорядились иначе.

Но я хотел рассказать не про этот розыгрыш. Меня сегодня разыграл мой старинный друг. Он каждый год пытался меня разыграть, но я раскусывал его замысел, а тут ему удалось, правда, не без помощи моего же директора и соратника Ирины Юткиной. Но весь замысел и концепция принадлежат моему другу Саше Орлову, кстати сказать, известному ресторатору и весьма занятому человеку.

Прилетаю я в воскресенье, 23 марта в Москву. Меня встречают сильнейший снег с дождём и Ира Юткина на машине. Едем мы от Шереметьево-1, огибая лётное поле, вдоль пустырей. И вдруг видим: на одинокой бетонной плите, возле дороги, под снегом и дождём танцует балерина в пачке и с белым зонтиком в руках, танцует профессионально – и улыбается. Картина, согласитесь, сумасшедшая и скорее феллиниевская. Рядом с ней не было никакой камеры, а скрытую камеру негде было бы установить. Я, как и все это видевшие, был очень удивлен и строил разные догадки.