Кор сделал глубокий вдох.

— Я так хочу тебе верить.

— Речь не о том, чтобы верить или не верить мне. Таков закон вселенной. Можешь подвергать его сомнению… а можешь просто принять благословенный дар таким, какой он есть.

— Но что, если она была права?

— Кто? Кто была права?

Кор отвел глаза, обратив взгляд на свои голые ноги.

— Моя няня всегда говорила мне, что я проклят. Что я — зло. Когда она… — Он замолчал, не желая рассказывать о побоях. — Она говорила, что я гнилой. Что мое лицо является отображением внутренней гнили. Что внутри меня скверна.

Лейла покачала головой.

— Она говорила о себе. Она обличала саму себя. Сказать подобные вещи невинному ребенку? Уродовать его разум, издеваться подобным образом? Если есть иное определение зла и гнили, то мне оно неизвестно.

— Ты видишь во мне только хорошее.

— Я видела от тебя только хорошее. Ты всегда был добр ко мне.

Она взяла его руку, сжатую на его колене, а потом, когда стиснула эту ладонь своей, Кор оказался не в состоянии принять ее верность и доброту. Воистину, Лейла никогда не поймет масштабов его злодеяний, и, наверное, так даже лучше. Так он избавит ее от переживаний о том, что она ошиблась в нем.

— Я должна сказать тебе кое-что.

Услышав напряженность в ее голосе, Кор посмотрел на нее.

— Что?

А сейчас, подумал он, она прикажет ему уйти.

— Я должна извиниться перед тобой. — Отпустив его ладонь, Лейла сжала руки и, казалось, с трудом подбирала слова. — Я сделала кое-что, чего делать не следовало… и о чем должна была рассказать тебе уже давно. Меня мучает совесть.

— О чем ты говоришь?

Ее напряжение, казалось, лишь усилилось, и он с облегчением ухватился за возможность переключиться на ее тревоги.

— Лейла, нет такого поступка, которым ты могла бы расстроить меня.

Она сбивчиво залепетала, выговаривая слова быстро, но четко.

— На Другой Стороне, в Святилище, где жили Избранные, есть огромная библиотека жизней. На тех полках, в томах хранятся биографии всех мужчин и женщин расы, священные летописецы записывали все, что наблюдали во всевидящих чашах, все события, хорошие и плохие, всё, произошедшее на Земле. Это хроники всей расы, войны и празднования, радости и горе… рождения и смерти.

Когда она помедлила, Кор ощутил, как сердце забилось быстрее.

— Продолжай.

Лейла сделала глубокий вдох.

— Я хотела узнать больше. О тебе.

— Ты заглядывала в мою биографию.

— Да.

Кор скинул покрывало, которым она его укрыла, и, поднявшись на ноги, принялся выписывать круги на полу.

— Зачем тогда было спрашивать о моем прошлом? Зачем вынуждать меня…

— Там не вся информация.

— Ты только что сказала обратное.

— Там нет ни слова о твоих чувствах. Нет твоих мыслей. И я не знала о… — Она прокашлялась. — Я знала, что ты был в военном лагере, но происходившее там не упоминалось.

Остановившись, он повернулся к ней. Лейла была божественно обнаженной, ее роскошное тело предстало перед его взором, в этой теплой комнате ее укрывали лишь длинные белокурые волосы. Она нервничала, но не испытывала страха, и в который раз он задумался, как подобная женщина умудрилась связаться с кем-то вроде него?

Что с ней не так? — гадал он.