— И волосами она тоже пошла в мамэн. Посмотри на светленький пушок.

Любовь к малышке была осязаемой, она сверкала на их лицах, теплом сочилась в голосах, сковывала, делая их движения осторожными и бережными. Но Лейла сосредоточилась не на этом.

Она не сводила глаз с ладони Куина, поглаживающей спину Блэя. Они оба неосознанно оказывали знаки внимания, проявляя и принимая заботу как ничего не значащие и одновременно самые важные жесты. И, наблюдая за этим со стороны, Лейла снова заморгала от подступающих слез.

Порой за любовью и нежностью также тяжело наблюдать, как и за проявлением жестокости. Порой, когда находишься по другую сторону окна, подглядывая за влюбленными, живущими душа в душу, ты словно смотришь фильм ужасов, хочется отвернуться, забыть обо всем, стереть воспоминание… особенно в те мгновения, когда собираешься отправиться в кровать, чтобы провести долгие одинокие часы в темноте.

От осознания, что она никогда и ни с кем не разделит подобную любовь…

Куин посмотрел на нее.

— Лейла?

Выпрямившись, он улыбнулся, но она не купилась на это. Он скользнул по ней сканирующим взглядом… но дело, наверное, в чем-то другом. Может, в ней просто говорит паранойя?

Она уже давно не вела двойную жизнь. И, тем не менее, благодаря жестокой иронии, которая, казалось, являлась любимым развлечением судьбы, ее совесть обретет покой только ценой ее собственной жизни.

И разве могла она бросить своих малышей?

— …в порядке? Лейла?

Куин, нахмурившись, посмотрел на нее, и она покачала головой, выдавив из себя улыбку.

— О, в полном порядке. — Она предположила, что они справлялись о ее здравии. — Все хорошо, воистину.

Чтобы придать достоверности своей лжи, она подошла к люлькам. Рэмпэйдж или Рэмп, как его называли, сопротивлялся сну, а когда его сестра агукнула, малыш повернул к ней головку и протянул ручку.

Забавно, в столь юном возрасте он словно понимал свою роль и стремился защищать Лирик.

Все дело в крови. Куин был выходцем из аристократии, результатом многих поколений селекционных браков, и невозможно было отрицать влияние его древнего рода, несмотря на его «дефект», коим считались разноцветные глаза, из-за которого в глазах Глимеры и его семьи он стал изгоем. На малыша также повлияла физическая форма отца. Будучи ростом в шесть футов и пять дюймов, у Куина было тело, испещренное мускулами, тренировки и сражения вылепили его, превратив в такое же смертоносное оружие, как пистолет и кинжалы, с которыми он выходил на поле боя. Он был первым воином, принятым в Братство Черного Кинжала на основании своих заслуг, а не по праву рождения, но он доказал, что достоин великой традиции. Куин никого не подвел.

На самом деле, Куин во всех смыслах был красивым мужчиной, но красивым суровой, мужской красотой: черты лица были резкими ввиду практически нулевого процента подкожного жира, а разноцветные глаза обрамляли темные брови. Он недавно постриг свои черные волосы, с боков практически сбритые, на макушке зачесанные назад, поэтому волосы на затылке казались по-особенному густыми. Благодаря пирсингам из темно-серого металла и татуировке аструкс нотрама в форме слезы, которая осталась у него с тех времен, когда он служил защитником Джона Мэтью, он привлекал всеобщее внимание.

Наверное, потому, что окружающие — и люди, и вампиры — беспокоились о том, на что он был способен в гневе.

Блэй, с другой стороны, был полной противоположностью, он отличался располагающей к себе внешностью, в то время как Куина едва ли захочешь встретить в темном переулке.

Блэйлок, сын Рока, обладал рыжими волосами и кожей на тон светлее, чем это было свойственно вампирам. Он был таким же крупным, но, посмотрев на него, в первую очередь видишь его ум и доброе сердце, а не мускулы.