Глава вторая.

ГАЛЛИПОЛИЙСКИЙ И БАЛКАНСКИЙ ЭТАП ВОЕННОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭМИГРАЦИИ ИЗ РОССИИ

На лик твой смотрю я как на икону…

Да святится имя твоё, убиенная Русь.

2.1. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПЕРВОГО ИСХОДА НАСЕЛЕНИЯ И АРМИИ В УСЛОВИЯХ ПОРАЖЕНИЯ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

Чтобы ясно представлять себе обстоятельства исхода из России, необходимо постараться взглянуть на него в контексте уникальной исторической ситуации, сложившейся в Крыму к концу 1920 года. Бесперспективность продолжения вооруженной борьбы на том этапе принудила правительство Юга России приложить все усилия для спасения остатков войск и мирных жителей в условиях, когда смена власти почти гарантировала всем остающимся на территории страны неминуемую гибель. В условиях боевых действий, испытывая нехватку транспортных средств и в отсутствие больших возможностей для перевоза крупных войсковых соединений и беженцев, командование Русской армии в лице барона П.Н. Врангеля и адмирала Кедрова подготовило и осуществило массовый вывоз населения из страны, спася полтораста тысяч жизней.

Попробуем, основываясь на свидетельствах и воспоминаниях современников, воссоздать картину первого массового исхода русского населения с территории Юга России после поражения армии в ноябре 1920 года.

… Когда суда, наполненные до отказа отступившими войсками Русской армии и невероятным количеством беженцев, вышли в кильватерной колонне в море, среди покидавших на них Отечество людей едва ли нашелся хоть кто-нибудь, чье сердце не дрогнуло бы при виде удалявшихся родных берегов. Неоднократно повторяющийся многими мемуаристами мотив тоски и полной безнадежности в мыслях отплывавших сквозил во всех разговорах и беседах, ведущихся беженцами и военными на уходящих в открытое море кораблях.

Вскоре после отбытия флота прочь от родных берегов командирами кораблей было доложено Главнокомандующему, что запасы провизии и воды на кораблях не рассчитаны на всех, кто погрузился на транспорты в крымских портах. Очевидец свидетельствовал: «Не хватало продуктов… В день на человека выдавалось по стакану жидкого супа и по нескольку галет. Буханку хлеба, там, где он был, делили на 50 человек. Через четыре дня такого питания те, кто не имел с собой никаких съестных припасов, уже не могли подниматься, чтобы глотнуть свежего воздуха».

Трудности морского перехода были очевидны, но на докладе у Врангеля генерал-лейтенант Павел Алексеевич Кусонский, начальник штаба 2-й армии, рапортовал Главнокомандующему о высоком боевом духе войск, в особенности донских и кубанских казаков. Невольным свидетелем этого диалога отмечались бравурный топ Кусонского и рассудительность ответа Врангеля, предвидевшего, что армия в изгнании будет уже иной: «Настроение казаков на редкость бодрое. Ваше превосходительство, я уполномочен командующим армией просить вас не разоружаться в Константинополе. Я верю в настроение казаков…

— Но ведь это невозможно, генерал…

— Все же, ваше превосходительство. Я вас покорнейше прошу, я вас умоляю… С такими солдатами, с таким настроением мы можем и будем чудеса делать…

Главнокомандующий убеждает генерала Кусонского в абсурдности и невозможности выполнения этого решения».

О новой войне еще пока рано думать, а пока навстречу судьбе по Черному морю к турецким берегам шли корабли в следующем порядке. Впереди линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов» с Врангелем на борту и вспомогательный крейсер «Алмаз». За ними, едва различимые из-за высокой волны, следовали эскадренные миноносцы «Цериго» и «Гневный». За ними в легкой дымке виднелись силуэты миноносцев «Капитан Сакен», «Звонкий» и «Жаркий». Надводным курсом тянулись за ними немногочисленные подводные лодки Белого флота.