— Торговые дома хранят строгий нейтралитет, — сказала Криста. — Какое бы правительство не было, для них главное — их бизнес, и они считают, что самое мудрое — не оскорблять ни одну из фракций.

В этот момент принесли еду, и Сорак обнаружил, что невольно облизывает губы от аромата тушеного з'тала, который поднимался от тарелки Кристы.

Кивара! сказал он. Перестань!

А что, мы должны постоянно есть как пустынные крысы? ответила она. Я умираю по мясу!

Кроме того, добавил Эйрон, нельзя сказать, чтобы ты не ел мяса раньше.

Нет, я не ел мяса, запротестовал Сорак. Вы все ели мясо. Это не одно и то же.

Это кое-что, что я не понимаю, ответил Эйрон. Мясо, которое я ел, насыщает твое тело.

Оставьте его в покое, вмешалась Страж. Он же не вмешивается и не спорит, когда вы охотитесь и убиваете. Он вправе выбрать то, что поддерживает его.

Эта жидкая трава не прокормит и расклинна, проворчала Кивара.

Соарк, игнорировал этот обмен репликами и просто ел свои овощи. Под столом, нога Кристы опять коснулась его ноги. Он попытался убрать ногу, чтобы избежать тревожащего душу прикосновения, но нога не шевельнулась. Потрясенный, он попробовал опять — без того же успеха.

Кивара, пробурчал он, что ты делаешь?

Ничего, ответила она тоном оскорбленной невинности.

Криста мягко провела ступней по его голени.

Мы только напрасно обнадеживаем ее, сказал он. Прекрати.

Зачем? Я чувствую, как это замечательно.

Ты вмешиваешься в мои дела, зло ответил он. Я не хочу этого.

Кивара, сказала Страж. У тебя совсем нет стыда, и вообще это не тот путь, каким мы действуем.

О, очень хорошо, ответила Кивара капризным тоном.

Сорак убрал ногу.

— О чем ты думаешь сейчас? — спросила Криста.

— Что если мы собираемся проводить время вместе, было бы лучше, если бы мы хорошо поняли друг друга, сказал Сорак. — Я не могу дать тебе то, что ты от меня хочешь.

— Не можешь или не хочешь, — насмешливо спросила она.

— А есть разница?

— Для меня. Принял бы ты мое приглашение, если бы не твои клятвы?

— Я уверен, что часть меня этого хочет, — сказал он, скорчив недовольную внутренную гримасу Киваре. — Но часть меня чувстует ответственность перед другими.

Криста подняла брови. — Другими? Так что же, была женщина в твоей жизни?

— Не так, как ты, наверняка, думаешь, сказал Сорак. — Она человек, с которым мы выросли вместе. Она монахиня-виличчи.

— А, — сказала Криста с улыбкой. — Я понимаю. Страсть, которая кипит вулканом, но подавляется целомудрием. Или была подавлена.

— Была. И вообще я предпочитаю не обсуждать эту тему.

— Очень хорошо, — сказала Криста. — Я буду уважать твои клятвы, несмотря на вызов, который ты бросил мне, отказавшись от моих ухаживаний. Но скажи мне пожалуйста, ели бы ты не дал клятву хранить целибат, ты все равно отказал бы мне из-за этой юной монашки?

— Все не так просто, как ты думаешь, — сказал Сорак. — Но если бы я был свободен и мог бы ответить тебе так, как ты хочешь, я бы сделал это не колеблясь.

— Очень дипломатический ответ, — сказала Криста, — и совершенно неудовлетворяющий меня. Но я полагаю, что у нас еще будет время. — Она взглянула на стол и потрясла головой. — Это почти невероятно. Я не могу даже сосчитать людей, которые хотят меня, а того единственного, которого хочу сама, я не могу получить.

— Возможно, это именно потому, что ты его хочешь, — сказал Сорак.