– Вот как, – я прищурился. Для женщины, только что услышавшей о кончине сына, и о том, что вся ее работа пошла насмарку, княгиня выглядела как-то странно спокойно. Я уже хотел было добавить что-нибудь душераздирающее, вроде, ну не знаю, изъязвлений, покрывших тело Николеньки, и как он корчился в муках, но не успел, потому что дверь распахнулась, и в столовую вошел человек, которого я никак не рассчитывал встретить в этом доме.

Княгиня подняла на него глаза, и на ее лице отразилось такое сильное удивление, что становилось понятно, она тоже никак не ожидала его здесь увидеть.

– Отец? Что вы здесь делаете? – она отложила столовые приборы, и ее глаза опасно сузились.

– Это немыслимо! Ты совершенно хочешь опозорить меня и весь мой клан? – прошипел мой, так называемый, дед, которого я видел воочию в первый и последний раз в то время, когда княжичу лет пять исполнилось.

– Я, кажется, задала вопрос: что вы здесь делаете? – княгиня оперлась на стол и привстала, а в комнате заметно похолодало. М-да, я бы на месте старика убрался отсюда. Видно же, что дочка сейчас чем-нибудь звезданет, а, учитывая, что она совсем не маг жизни, а как раз наоборот…

– Мало того, что ты родила неполноценного ребенка, так еще твой дом напоминает какой-то зверинец, – выплюнул высокий старик с невероятно прямой спиной. – Ты вообще в курсе, что принимаешь в своем доме нелюдь?

Это он кого так? Меня, или все же Фудзико досталось? Сомневаюсь, что она в общей гостиной обернулась и предстала перед ним в своем истинном облике, хотя, насколько я знаю, старик мог довести кого угодно. Только вот сомневаюсь, что его кто-то бы терпел, в принципе, в этом доме. Не князь Петр, это точно. В любом случае, я терпеть оскорбления не собираюсь. Мне оскорблений в Японии хватило за глаза, чтобы что-то понять о чести и достоинстве. И, что самое главное, мне плевать что он там про Николеньку сейчас гавкает.

Его позицию только слепоглухонемой идиот во всей империи не знает. За что, собственно, дед и был отлучен от дома и от двора на веки вечные. Но дерьмо, видимо, продолжает играть. Прикрыв глаза, я позволил до этого момента остававшимся спокойными темным нитям развернуться и начать заполнять мое тело. После экспериментов в медицинском отсеке на дирижабле, я без труда мог в любой момент увидеть их. И даже сделать так, что тьма не касалась глаз, обходя этот участок, словно обтекая его. Княгиня могла почувствовать эти шевеления темноты внутри меня, но сейчас мне было это безразлично. Мой гнев будет направлен не на нее, и она это знает, собственно, как и то, что после прямых оскорблений из уст мужчины, я просто вынужден защитить свою честь и честь своих спутниц.

Я уже хотел открыл было рот, чтобы уточнить некоторые детали, как княгиня вскочила на ноги, со скрипом отодвигая от себя массивный стул, и оперлась руками о стол. Лицо ее побелело от гнева, это состояние я не мог спутать ни с каким другим. Так вывели княгиню только однажды, когда Николенька и Софья немного подшутили над гостями, за что и были наказаны. Все же им было меньше десяти, а что им могли сделать, кроме как расставить по углам. Я невольно улыбнулся воспоминаниям.

– Николай мертв, и ты не имеешь права врываться в мой дом, чтобы пытаться оскорбить его память, – голос матери упал до шепота. Стоящая посредине стола хрустальная ваза покрыла льдом и в наступившей на мгновение тишине отчетливо послышался громкий треск лопнувшего стекла. Хорошо еще, что не взорвалась, а то нас бы всех как шрапнелью посекло.