— Фрэнк, а где ваша машина?

Синатра так резво поднялся из-за стола, будто только и ждал этого вопроса. Взявшись за руки, они сбежали по ступенькам кафе, впрыгнули в открытый «шевроле».

…Переступив порог виллы, они рухнули на пол и, срывая друг с друга одежды, забились в пароксизме страсти.

Фантастический загул начался. Время остановилось в кафе.

С радостным удивлением Гретхен отметила, что в свои двадцать лет Фрэнк достаточно опытен и искушен в искусстве любовных игр, а его порочная фантазия неистощима.

Взаимным сексуальным амбициям, казалось, не будет конца. Эротические атаки следовали одна за другой, пока, наконец, обоюдная страсть не достигла кульминации и Синатра почувствовал, как женское тело забилось в последних счастливых конвульсиях соития. Тела их замерли. Гретхен, вцепившись ногтями юноше в грудь, испытующе наблюдала за ним, вперив взгляд в его зрачки. Он приподнялся над ней и неожиданно громко рассмеялся, затем в изнеможении откатился в сторону и мгновенно уснул.

Гретхен, никогда не расстававшаяся с «Лейкой», тут же сделала несколько снимков обнаженного Синатры.

Когда через десять минут он открыл глаза, Гретхен скороговоркой произнесла:

— Дорогой, одевайся, мне уже пора!

…Фрэнк гнал машину с бешеной скоростью и говорил, говорил, говорил.

— Ты не поверишь, девочка, но последние два года я не могу работать, думать, радоваться жизни, если за сутки не сменю три-четыре партнерши… Мне кажется, что в Голливуде не осталось ни одной женской постели, в которой я не побывал…

— Поэтому сегодня ты решил овладеть мною на полу?

Синатра повернул голову в сторону Гретхен, его глаза слились в одну щелочку, в которой плясали зловещие искорки. Взгляд был долгим, пауза затягивалась. Наконец плейбой расщепил пересохшие губы и раздельно произнес:

— Да ты не только красива, девочка, но и умна! Да, кстати, ты ведь не американка, не так ли?

— Слава Богу, что я не американка!

Гретхен постаралась вложить в ответ как можно больше сарказма. Певец начал действовать ей на нервы.

«Боже мой, с кем я связалась, — говорила она себе, — с кем я изменила моему любимому Морису?! Этот макаронник-мафиози, этот простолюдин, пытающийся играть роль великосветского сноба, даже не потрудился узнать моего имени! Да ему это просто не нужно! Завтра, если уже не сегодня, он вычеркнет меня из памяти, он просто выбросит меня из головы, как выбрасывают использованный презерватив! Своего он добился — меня заполучил, а большего ему, видимо, и не требуется… А я-то, дура, поверила, что он не может заснуть из-за меня… Вот от таких случайных связей меня предостерегал Вальтер… Боже, сделай так, чтобы Морис не узнал о моей измене!»

— А почему ты так зла на американцев? Мне кажется, или ты действительно их ненавидишь? Кто же ты по национальности?

— Француженка! — только и успела ответить Гретхен. Синатра так крутанул руль, что машина чуть не влетела на веранду кафе, откуда часом раньше их умчал вихрь страсти.

За одним из столиков сидел Морис. Завидев Гретхен, он радостно замахал обеими руками.

Фрэнк резко затормозил, обежал авто спереди и, делая вид, что не может справиться с дверцей, у которой сидела Гретхен, тихо, но твердо произнес:

— Я — итальянец, девочка… Я тоже ненавижу этих самодовольных янки… И еще. Я все понял… Шевалье — твой муж… Или постоянный любовник… Но кем бы он ни был для тебя, знай, что сегодня ты мне сделала такой подарок, которым я буду дорожить всю жизнь… Дорожить и молчать! Спасибо и прощай!

— Но визитную карточку ты все-таки мне оставь, Мистер Голубые Глаза… Мне же надо как-то объяснить Морису нашу прогулку по Голливуду!

Удача приходит к тем, кто ее ищет

«Herz», выполняя задание Шелленберга, старалась изо всех сил найти в своем окружении лиц, которые бы проживали или имели виллу на Восточном побережье Штатов.