Только в их случае это правда. Они были отличными друзьями: думали одинаково, читали одно и то же. Он находил Нью-Йоркский университет замечательной целью и поговаривал о том, чтобы тоже туда поступить. Они оба терпеть не могли занятия спортом, в то время как Шона, спортсмена, это раздражало.

Он ни слова не говорил об этом Эли. Тот даже думал, будто Шон любит Джилли как сестру. По сути, он однажды употребил именно эти слова, когда она попробовала с ним обсудить больную тему. Но когда Эли не видел, Шон изводил ее множеством скрытых нападок — завуалированными угрозами и постоянными придирками. Он затевал ссоры непосредственно перед тем, как они должны были где-нибудь с ней встретиться — как вышло с «Ватами». Болтаться где-то в центре города, когда они собирались вместе праздновать, было очень в духе Шона, короля горькой гомосексуальности.

Эли отмел все это, отказавшись верить, и она больше никогда не поднимала этот вопрос. Она не хотела давать Шону повод к тому, чтобы поставить Эли перед выбором «либо она, либо я».

Когда они выбрались из зоны пожарищ, небо начало темнеть, и на Джилли нахлынула волна негодования. Ее усталое тело томилось по мягкой, чистой постели в доме Эли. Ей хотелось еще раз принять душ и целый год чистить зубы. Почему она должна рисковать собственной жизнью или жизнью Эли ради кого-то, кто ее ненавидит?

Она все пыталась представить, какой станет жизнь, если они найдут Шона.

— «Ватами». Клуб, — вдруг предположила она раньше, чем успела понять, что делает. — Может, он направился туда.

Эли посмотрел на нее.

— Он не собирался идти. И он бы сперва зашел ко мне домой или попытался бы найти меня через наших приятелей.

Да, у них имелись и другие приятели-геи, завидовавшие им, поскольку их поддерживала семья Джилли.

— Ладно, забудь. Возможно, он в школе.

Эли вскинул брови и заулыбался.

— Не исключено. Здорово. Может быть, там устроили что-то вроде убежища Красного Креста. Джилли, ты гений.

И он обнял ее, а она подумала, что слишком умная, на свою беду.

Прежняя Джилли, еще не прошедшая реабилитации и свободная от всяких ограничений, скорее всего, не стала бы подавать идеи для отыскания Шона. Но нынешняя Джилли была хорошей и милой. Возможно, поэтому-то он ее и не любит. Она недостаточно раздражительна. Может, ей следует измениться?

«Но он не способен стать другим, — напомнила она себе. — Он гей».

Уже почти стемнело. Находиться сейчас на улице было слишком опасно; она видела, как вампиры выскакивают из теней и утаскивают людей прочь, иногда с рычанием, иногда молча. Как-то ночью Джилли спала в универмаге рядом с незнакомой старушкой, а наутро от ее соседки остались только туфли. Девушка понятия не имела, почему ее саму не тронули. Возможно, им хватило старушки.

На улице в нескольких кварталах от школы они встретили человека по имени Бо. Он пошатывался на ходу и разговаривал очень медленно. Его лицо пересекал шрам, оставленный вампирскими клыками.

— Им нужно поесть, как только они меняются, — сообщил он им. — Вампир, пытавшийся меня убить, был совсем свеженьким. С ним пришел другой, тот, кто превратил его в вампира. Он смеялся. Мои друзья проткнули его колом. Они не рассыпаются прахом.

Затем он захромал дальше.

— Погоди! — крикнула Джилли. — Расскажи нам все, что ты знаешь.

— Новые хуже всего, — добавил Бо. — Они самые опасные. Совсем как маленькие змееныши.

Сумерки сгущались вокруг них вместе с дождем, и они заторопились к своей прежней средней школе. В ней горел свет, и в окнах двигались тени.