|
.
Она повернулась и побежала. А у Сергея звучало в ушах безостановочное «Боже мой!.. Боже мой!.. Боже мой!..»
8.
На корме катера никого не было. Сергей сидел в кресле и рассматривал пистолет. «Любая игра должна быть честной. Боже мой, ты слышишь меня?.. – он криво усмехнулся и взвел курок. – Эта девчонка спасла человека вопреки всем законам физики, но теперь пришел и мой черед. Кто спасет меня, Бог?» Сергей поднял глаза и посмотрел на светлеющее небо. На какое-то мгновение ему показалось, что к нему вернулось прежнее чувство жалости и сопереживания к уже отчаявшейся найти помощь молодой женщине и ее мужу. Пальцы, поглаживающие вороненую сталь, дрогнули… «Нет-нет!.. Там, в домике, я просто подумал о том, что контракт больше не нужен, – Сергей выпрямился и поднял пистолет. – Какая для меня разница, есть Бог или нет? Ведь я опоздал к тому, который есть и к тому, которого для меня никогда не было». Он снова отчетливо вспомнил полное отчаяния лицо Оли. Боль внутри стала совсем другой – горячей и перемешанной со стыдом за практичную жалость и за те оправдания, которые он тогда придумывал для себя. Стыд стал сильнее боли… Стыд и горячее раскаяние не только за попытку убить человека, но и за сволочное холодное сострадание там, в домике, выжигали внутри все без остатка. «А любая игра должна быть честной, Бог!» Сергей нажал на спуск. Сухой щелчок осечки прозвучал как выстрел. Сердце дрогнуло и на какое-то мгновение человек с пистолетом умер… На борт катера села чайка. Она громко крикнула и снова взмыла вверх. Сергей вытер мокрое от пота лицо и проследил полет чайки. Она растаяла в небе, но человек в кресле еще долго смотрел на облака. «Тебе виднее… – подумал Сергей. – И ты решил, Господи, что я все-таки успел. Успел именно сегодня, спустя сутки. Спасибо Тебе!» Сергей резко встал и выбросил пистолет за борт. Возвращаясь в свою каюту, он столкнулся с Джоан. Женщина призывно улыбнулась ему. Сергей отвернулся и, войдя в каюту, с силой захлопнул за собой дверь…
Иуда
1.
Всю неделю Толику снились запахи. Запахи были самыми разными, начиная от упоительного «фимиама» жареного поросенка и заканчивая ароматом спирта, настоянного на сорока травах. – Я готов! – Толик пригладил ладошкой упрямый хохолок на голове и отошел от зеркала. Люся вязала в кресле. – Мы никуда не пойдем, – не поднимая головы, сухо и твердо сказала она. – Я поссорилась с Наташкой. Толик медленно опустился на стул. – Как это поссорилась?! – его голос трагически дрогнул. – Очень просто – на всю жизнь. Домашние субботние вечеринки у Петровых продолжались весь октябрь. Годовщину свадьбы сменила целая серия дней рождений. Розовощекая теща Петровых, перегруженная сумками, с регулярным постоянством курсировала между городом и деревней. Толик сглотнул слюну. Веселый праздник хмельного застолья испарился как дым. – А может, ничего, а?.. – Толик умоляюще смотрел на жену. – Пошли! Люся подняла глаза. У Толика было жалкое, растерянное лицо. – Нет, – коротко и холодно бросила Люся. Толик целую минуту тупо рассматривал телевизор в углу. – Мне в гараж нужно, – наконец с трудом выдавил он. – Я, в общем… Я пойду. Стараясь не смотреть на жену, Толик вышел из комнаты. В прихожей тихо хлопнула входная дверь. Люся вдруг поняла, что сейчас заплачет. «Сбежал, подлец! – мысль была жгучей, как крапива. |
