Это была книга о прошлом; но вместе с тем мысль автора невольно обращалась и к будущему.

Мелвилл писал о временах войны за независимость США, о событиях восьмидесятилетней давности. Но замысел «Израиля Поттера» может быть по-настоящему понят только в том случае, если мы вспомним, что роман этот создавался в преддверии новой междоусобной войны — Гражданской войны Севера и Юга. Первые ее зарницы уже окрашивали политический небосклон Соединенных Штатов. Историки называют Гражданской войной в Канзасе те вооруженные столкновения, которые разгорелись на этой порубежной территории между плантаторским Югом и фермерским Севером как раз в 1854 году — в год создания романа Мелвилла — и затянулись на несколько лет. Как помним, уже в «Марди» Мелвилл предсказывал неизбежность кровавой революционной борьбы, назревающей в недрах американского общества. Работая над «Израилем Поттером», он задумывался не только над тем историческим подвигом, который осуществил в 1775–1783 годах народ американских колоний, восставший против английской монархии; он думал и о новом подвиге, который предстояло совершить американскому народу в борьбе против рабовладения.

Почти одновременное появление в середине 50-х годов таких замечательных, классических произведений литературы США, как «Израиль Поттер» (1855) Мелвилла, «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854) Торо и «Листья травы» (1855) Уитмена, не может рассматриваться как случайное совпадение. Демократический подъем, происходивший в грозовой атмосфере этих предвоенных лет, требовал выяснения того, что же представляет собой американский национальный характер, каков должен быть американский образ жизни, мыслей и чувствований.

Многозначителен был самый выбор героя Мелвилла — человека, внешне ничем не примечательного, если не считать главного — живой крестьянской сметки, отваги, упорства и безграничной преданности своей родине.

Предки Мелвилла сыграли видную роль в Войне за независимость. Его дед по отцу, Томас Мелвилл, был одним из участников знаменитого «бостонского чаепития» 1773 года, когда бостонцы, в знак протеста против ненавистных английских пошлин на чай, ворвались, переодетые индейцами, на стоявшие в гавани суда и сбросили в море несколько сот тюков с чаем. В доме Мелвиллов хранилась как фамильная реликвия склянка с чаем, вытряхнутым из одежды Томаса Мелвилла после этой отчаянной вылазки. Хорошо знал Герман и о воинских заслугах своего деда по матери, Питера Гэнсворта, который в чине генерала оборонял от англичан форт Стэнвикс. Огромный барабан, отнятый им у англичан в числе других боевых трофеев, также бережно сохранялся как историческая достопримечательность. Имя Гэнсворта было даже присвоено одной из улиц Нью-Йорка.

Эти семейные предания могли бы составить канву занимательного и вполне респектабельного романа о войне за независимость Соединенных Штатов, показанной с точки зрения американских общественных верхов. Мелвилл, однако, предпочел поставить в центре своей книги не именитых и состоятельных коммерсантов и землевладельцев, а безродного и неимущего Израиля Поттера. Сын массачусетского фермера, он, не поладив с отцом, много лет скитался по суше и морю — то батрак, то землемер, то охотник и зверолов, то фермер, распахивающий целину, то коробейник, то гарпунщик на китобойном судне… Эта суровая юность — повторяющая миллионы других человеческих судеб — была, как подчеркивает Мелвилл, великолепной школой для будущих солдат революционной войны, школой терпения и упорства, редкой выносливости, находчивости и меткой стрельбы.

Израиль Поттер Мелвилла имел своих предшественников в литературе США. Фенимор Купер недаром принадлежал с детства к числу любимых писателей Мелвилла. «Знакомство с его сочинениями относится к самым ранним моим воспоминаниям, — писал он о Купере. — Когда я был мальчиком, они живо возбуждали мой ум».