— Да нет, капитан, лэрд строго-настрого заказал нам возвращаться без пороха и пуль. Вот и деньги. Если вы нам дадите, чего мы просим, глядишь, проклятому пирату придет конец.

— Ну, ладно, выдайте им бочонок, — сказал Поль со смехом, но тут же шепнул что-то на ухо Израилю. — А деньги уберите: это вам подарок.

— А пули-то, капитан? Что толку в порохе без пуль? — закричал верзила на носу лодки, когда им спустили бочонок. — Нам нужны пули!

— Святый боже! Ты так ревешь, что один заменишь целую батарею. Забирайте бочонок и плывите себе. А с бочонком поосторожнее, и если изловите злодея Поля Джонса, не давайте ему пощады.

— Эй-эй, капитан! — крикнул один из гребцов. — Тут ошибка вышла. В этом бочонке соленья, а не порох. Вот поглядите, — и, сунув руку под крышку, он извлек на свет зеленый огурец, с которого капал рассол. — Заберите его обратно и дайте нам пороху.

— Чепуха! — ответил Поль. — Порох там на дне, засоленный порох — это лучший способ его сохранить. Ну а теперь прощайте, ловите этого проклятого грабителя Поля Джонса.

День был воскресный. Корабли продолжали свой путь. На закате длинный галс привел «Ричарда» к преуспевающему маленькому порту Керколди на северном берегу.

— У воды собралась большая толпа, капитан Поль, — доложил Израиль, глядя в трубу. — Какая-то старуха стоит на бочке из-под рыбы и вроде бы продает что-то, как на аукционе, но пока точно не скажу.

— Дай-ка мне посмотреть, — сказал Поль, забирая у него трубу, когда они подошли ближе к берегу. — И правда, старуха… наверное, знахарка, торгует всякими снадобьями, недаром на ней черное одеяние. Надо бы ее окликнуть.

Приказав держать к берегу, он скомандовал взять рифы, чтобы замедлить ход, схватил рупор и крикнул:

— Эй, на бочке! О чем проповедуете, сударыня? Какой выбрали текст?

— «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого!»

— О, это не слишком милосердно! А теперь выслушайте мой текст: «Бог помогает тому, кто сам себе помогает, как говорит Бедный Ричард»!

— Нераскаянный пират! Разразится буря и унесет из наших вод обломки твоих кораблей!

— Крепкий ветер вашей ненависти отлично наполняет мои паруса! Прощайте, — закончил Поль, взмахнув своим колпаком, — остальное доскажете нам в Лите.

На следующее утро корабли подошли к Литу почти на пушечный выстрел. Назначенная на высадку партия уже спустилась в шлюпки. Израиль сидел на руле первой из них, дожидаясь своего капитана, но в ту минуту, когда Поль поставил ногу на трап, на корабли налетел внезапный шквал, шлюпки стали биться о борт и воцарился невообразимый хаос. Этот шквал оказался предвестником сильнейшей бури. Поспешно вернув своих людей на корабли, Поль, как мог, пытался противостоять ярости ветра, но он дул от берега с необыкновенной силой. Дальше в заливе какое-то судно погибло у них на глазах. Обескураженный капер был вынужден отступить перед бурей и отказаться от своего намерения.

И по сей день на берегах Ферт-оф-Форта все жители убеждены, что непосредственной причиной поражения, которое стихия нанесла врагу возле Лита, была молитва, вознесенная преподобным мистером Ширером (из Керколди).

Дурные качества французских капитанов, подчиненных Полю, их робость, не способная следовать за его смелостью, их зависть, мешавшая им признать его превосходство, а также значительное уменьшение его сил (ведь из девяти кораблей шесть его покинули), и, наконец, враждебность волн и ветра — все это обещало каперу теперь, когда не флот противника, но ураган изгнал его из шотландских вод, унизительнейшее возвращение из плаванья, начинавшегося столь многообещающе, — возвращение без единого подвига, который мог бы поддержать славу, завоеванную в предыдущих экспедициях.