– Британцы уже уезжают из города, – заметила Астиза во время прогулки. Гарри то и дело забегал вперед, после чего возвращался, говорил, что страшно устал, и снова бросался вперед. – Ходят слухи, что Наполеон готовит вторжение в Англию.

– Ну, раз он заказал строительство военных судов, то это нечто большее, чем просто слухи. – Я остановился, чтобы полюбоваться движением по Сене. В грязной воде танцевали солнечные блики, берега украшали разноцветные аркады, а торговцы нараспев восхваляли свой товар. Башни дворцов и церквей устремлялись в голубое небо, напоминая восклицательные знаки. Правление Наполеона привнесло стабильность и инвестиции в развитие города. – Но я должен дождаться Монро и довести до конца сделку с Луизианой. Даже если разразится война, мы, как американцы, соблюдаем нейтралитет. – Я знал: жена пока что не считает себя американкой, но очень хотел, чтобы она стала ею в самом скором времени.

– Два противоборствующих флота – и Итан Гейдж, герой Акры, и Морфонтена? – насмешливо заметила Астиза. – Да ты умудрился обзавестись врагами и с той и с другой стороны! У нас сын, и мы должны о нем позаботиться. Давай сядем на корабль и уплывем в Нью-Йорк или Филадельфию прежде, чем Нельсон и Наполеон вступят в схватку. В Америке ты можешь попросить Джефферсона подобрать тебе место. Ты теперь человек семейный, Итан.

И в самом деле, с удивлением подумал я, хотя сам частенько вспоминал об этом факте.

– Но нам надо продать изумруд, – возразил я вслух. – Здесь за него можно получить лучшую цену, чем в Соединенных Штатах. И потом, как-то не хочется думать о деньгах до завершения переговоров. Так что давай дождемся более подходящего момента.

– Сейчас – вот самый подходящий момент. Первый консул не может жить без войны.

Это было правдой. Люди имеют склонность повторять то, что им удалось, и Наполеон не был исключением. Трубя о мире, он всегда прислушивался к барабанному бою, возвещающему о начале очередных сражений, и я полагал, что новая война превзойдет все виденное мною прежде.

Я с любовью посмотрел на жену и решил уступить ей. Она так волновалась, бедняжка, и выглядела такой несчастной, что было совсем не похоже на мою храбрую красавицу Астизу. У меня даже сердце заныло.

– Хорошо. Изо всех сил постараюсь побыстрее провести эти переговоры, – пообещал я ей. – Продадим камень – и начнем новую жизнь в покое и мире. Мы оба это заслужили.

Глава 5

Любимым ювелиром Жозефины, супруги Бонапарта, был Мари-Этьен Нито, человек, некогда ходивший в подмастерьях у самого великого Обера, личного ювелира Марии-Антуанетты. Его успех служил доказательством того, что революция разрушает все, кроме неуемного стремления к роскоши. Нито сочетал талант своего наставника с жесткой хваткой и изворотливостью прирожденного торговца, и после того, как королеве отрубили голову, быстренько обзавелся клиентурой среди новой элиты Франции. Ходили слухи, будто бы ювелир познакомился с Наполеоном, когда тот совершал конную прогулку по улице Парижа. Он притворился, что падает, ухватился за уздечку норовистой лошадки Бонапарта – ну, они и разговорились. Так и завязались их отношения. Мастер драгоценных поделок открыл шикарный магазин под названием «Шаме» по адресу Вандомская площадь, дом 12, рядом с лавкой часовщика Брегета, и бизнес у них обоих процветал. Череда ранних побед Наполеона породила в обществе просто маниакальное увлечение сверкающими безделушками, призванными подчеркнуть благополучие и гордость французов за свою страну.

В витринах «Шаме» были выставлены сверкающие ожерелья и кольца. В знак уважения к моему изумруду Нито пригласил нас во внутреннее помещение и запер дверь, чтобы его никто не отвлекал и ничего не увидел, а затем тщательно вымыл руки в тазике – далеко не все хирурги проявляют такую аккуратность.