— О ней, с вашего разрешения, попозже.

На наш взгляд, сейчас в России и мире вас больше знают как историка, выдвигающего новые объяснения исторических событий нашей Родины. Скажите, как у вас родилось желание заниматься историей, ведь по образованию и по опыту работы вы металлург и, как мы понимаем, успешный руководитель?

— В сутках есть рабочее время. Даже если работать не только ради дохода, но с увлечением, думая о работе, как в моем случае, и после окончания рабочего дня, то все равно в сутках бывает и время, свободное от работы и мыслей о ней. Кроме того, нельзя все время думать об одном и том же, это утомляет, нужно менять тему, чтобы отдохнуть.

Отдыхать можно по-разному. Скажем, Сталин, чтобы отдохнуть, выращивал розы и играл в бильярд. Есть одно свидетельство, что он коллекционировал часы и любил их разбирать. В любом случае, у человека с такой умственной нагрузкой, как у Сталина, чтобы не сойти с ума, должны были быть развлечения, начисто переключавшие мозг с решения государственных проблем на что-то иное.

Меня развлекают с самого детства фантазии, но для этих фантазий нужно горючее, материалы. Скажем, если ты фантазируешь, что ты французский мушкетер, то желательно знать о той эпохе как можно больше, иначе фантазии будут убогими — тебе же неинтересными. Чтение было моим самым любимым увлечением, и, надо сказать, что читал я очень много, и любимыми книгами были не романы (хотя и они тоже), а книги о том, как люди что-то делали, как и почему у них это получалось.

Думаю, что такие вот увлечения выработали у меня любовь к исследованиям — я получал удовольствие, если сам мог прийти к каким-то новым выводам. Исследованиями по своей профессии я занялся еще в институте, а у всех исследований есть общие принципы. Одно дополняло другое — исследования в области истории помогали исследованиям в инженерном деле, а навыки исследований в инженерном деле уже явственно подсобляли в исследованиях общества и его истории.

После института я занялся исследованиями на производстве, заработал в этой области неплохой авторитет, но, главное, опыт, о необходимости которого даже не подозревал. Дело в том, что масса ученых в конце своих исследований получают новый результат, запечатленный лишь в их отчете или диссертации. Я был заводским исследователем, и всем моим начальникам и товарищам по работе было наплевать, получу ли я «новый» или «оригинальный» результат. Им нужен был от меня правильный результат, а его правильность определялась не в ходе «научных дискуссий», а на практике. Если я в ходе исследований нашел, что напряжение на печи должно быть 182 вольта, а мои товарищи тут же его установили и печь дала дополнительный металл, то я полезный человек на заводе, я настоящий ученый. Если дополнительного металла нет либо печь ухудшила работу, то никому мои умствования, мое «личное мнение» не требуется: у людей при деле нет времени слушать твои глупости, даже если ты называешь их «наукой».

Вот это настолько вошло в меня, что мне глубоко плевать на «научные» и любые другие авторитеты, в том числе и на мнение толпы («все это знают, это общеизвестно»). Предъявит этот ученый авторитет результат, значит, он ученый, нет — свободен! И мне плевать на то, как его зовут — Карл Маркс или Альберт Эйнштейн. Нет результата, значит, нет толку от твоих теорий.

Далее дело развивалось так. Я занялся исследованиями бюрократизма, открыл для себя законы поведения людей и законы, по которым людьми надо управлять, чтобы избавиться от бюрократии. Нужны были конкретные примеры, чтобы показать правильность моей теории. Я стал довольно большим начальником, но свои примеры — это свои примеры, а нужны и объективные. А их негде взять, кроме как в истории.