Шестилетняя Никки немало удивилась, когда её мать просто взяла и ушла; ухватив отца за руку, она поинтересовалась, попадет ли Рики на небеса. Миссис Колин не велела Никки ходить в библиотеку, но сейчас все были слишком заняты, чтобы за этим следить, так что она просто проскользнула внутрь и всунула свою ладошку в руку отца. Окно, конечно, было совсем-совсем разбито. Никки подумала, не значит ли это, что ей теперь несколько дней не будут разрешать приходить сюда смотреть мультики. Обычно она говорила, что хочет посмотреть «Бемби», «Супер-бабушку» или «101 далматинец», но недавно она обнаружила, что если забраться на стул, то можно найти фильмы ещё поинтереснее. Она никому не рассказывала о своём открытии, но как-то раз миссис Колин её поймала и пригрозила, что расскажет мамочке. Никки пришлось как следует поплакать и притвориться, что фильм оказался не в той коробочке по ошибке. Ну и проныра эта миссис Колин. Вообще-то Никки показалось, что в одном из этих фильмов была мамочка, но волосы у неё там были другого цвета, и Никки немножко сомневалась. Дёргая отцовскую руку, она смотрела на окоченевшие конечности Рики и допытывалась, попадёт ли он на небеса.

Вику Кроутеру было за пятьдесят. Этот коренастый румяный мужчина, всегда носивший одежду одной и той же фирмы, обычно имел бодрое выражение лица, которое копперы всегда принимали за нахальное. Но на этот раз его лицо не было таким бодрым.

— Я этому Даффи яйца оторву, — сказал он Джимми, — надо же, хочешь помочь старому приятелю, и вот что выходит.

— Кто такой Даффи?

— Малый, который устанавливал сигнализацию. И неслабо на этом наварил. Он, конечно, не король охранного бизнеса, но работёнка подвернулась хорошая: большой загородный дом, хозяева денег не считают. Я сказал ему, что в следующий раз его с его проволокой позовут в Букингемский дворец. И что в итоге? Он облажался. Кто-то бросил в окно труп бедняги Рики, а звонок даже не вякнул. Да уж, оторву поганцу яйца, будет знать.

— Может быть, истёк срок гарантии? — озабоченно высказался Джимми.

— Срок гарантии? Гарантии — для малохольных, — озлился Вик, — гарантии — это для брокеров и школьных учителей. Я денег не считаю и канцелярию не развожу, но если уж кто-то взялся сделать для меня работу, то это должна быть работа так работа.

— Верно, — сказал Джимми.

Вик хмыкнул. Он не считал денег и не разводил канцелярию, и он и вправду презирал брокеров и школьных учителей: он посмеивался над тем, что, не имея того, что имели они, он в конце концов зажил в собственной усадьбе, с женщиной, за ради которой любой из них не пожалел бы правого яйца. Но сейчас он думал не об этом — и даже не о Даффи. Что он действительно чувствовал — сейчас, когда ладошка дочери, как мышка, ёрзала в его ладони, — так это облегчение от того, что никто не притрагивался к видеокассетам. Что, если бы кто-то влез в эту дырищу и стащил его «В чем Мать-природа родила»? Ведь это же для коллекционера настоящее сокровище! Настанет день, когда эти старые нудистские ленты снова войдут в моду.

Миссис Колин не питала пристрастия к алкоголю. Она была доброй католичкой, проделавшей огромное расстояние, разделявшее Филиппины и границу Букингемширского и Бедфордширского графств, и регулярно посылавшей половину жалованья своей матери; часть этих денег неизменно предназначалась для святых сестер из церкви Мадонны-Искупительницы. Такие расстояния преодолевают не для того, чтобы потом тратить деньги на себя — и уж тем более не для того, чтобы их пропивать. Она служила у Кроутеров уже пять лет: два года в Лондоне (до того, как мисс Бест завершила свою карьеру) и три в деревне, — но её до сих пор изумляло то, как много горячительного пьют в этой холодной, сырой, зеленовато-серой стране, где платят такие хорошие деньги.