Народ здесь был такой же основательный. На проезжавших они смотрели без опаски, лишь эльф вызвал любопытство, да бабы косились на мужской наряд и шпагу Гейне.

— Уходить не собираетесь? — поинтересовался Райнарт, после того как была отдана положенная дань уважения гостеприимным хозяевам и их угощению.

— Только пропащие люди землю бросают! — сурово отозвался могучий, похожий на медведя старец, пользовавшийся всеобщим почетом патриарха, — Со своей земли не уходят, за нее — стоят!

— Орки у вас тут по округе шарят. Я даже кочевье видел.

— Пусть их, — оглаживая бороду, дозволил один из хозяев, Ждан, — а на рожон полезут, ужо мы ответим. У нас сыны не только за ложку держаться умеют, да и девки не токмо с иглой проворные. Самострел ли лук, я чаю, каждому найдется.

Райнарт сдержал усмешку: такие и правда ответят, что мало не покажется. В этих местах те, кто робкого десятка долго не держатся. А армия здесь не пойдет — неудобно.

— Вы, господин хороший, наверняка в Облонье путь держите?

— Что там? — Райнарт не стал ни опровергать, ни подтверждать.

— Да уже ничего, — хмыкнул еще кто-то из мужиков. Лесовики-охотники всегда смотрели на равнинных общинников свысока.

— Жуть у них объявилась. Громадные псы рыскали по ночам, загрызли кой-кого…

Говорят, такой страх творился, что житья совсем не было, что не делали.

— То не живой зверь, то грех людской рыскает! — внушительно провозгласил дед, воздев кверху скрюченный палец, — Кто по правде живет, по совести, тому бояться нечего. Ибо восстает зверь из могил невинно убиенных, рождаясь из злобы людской, из зависти, похоти и корысти, из слез невинно пролитых.

Хуторяне слушали своего патриарха почтительно и серьезно, иной раз качая головами, Гейне — с искренним интересом: не каждый день доводится принцессам сидеть за столом с самыми простыми из своих подданных. Скучающий Эледвер, судя по виду, был полностью погружен в свои мысли о чем-то исключительно высоком.

Предложенной пищи он почти не коснулся, и ограничился водой, вместо домашнего пива, вареного тут же в своем хозяйстве. Райнарт внимал проповеди с доброжелательной полуулыбкой, про себя думая, что порой такая непримиримая чистота — оказывается хуже самого омерзительного порока. А еще прикидывал, что это Облонье как раз им по дороге: обойти его, или плюнуть на гончих и заночевать последний разок под крышей… Дорога дальше не близкая — успеет еще принцесса на голой земле поспать.

Выехали они раненько, не задерживаясь, поднявшись вместе с хуторскими и их петухами. Деревню, о которой те рассказывали, все же миновать не стали, но зрелище было настолько удручающим, что мысль о ночлеге уже не казалась такой привлекательной. По всему было видно, что люди собирались в такой спешке, что брали только то, что могли унести, забывая под час самое необходимое. Сквозь распахнутые двери и ставни виден был разгром, какого не учинить и самому беспардонному вору. Со столба на подошедшую к покосившейся калитке Гейне зашипел оставленный одичавший кот. Но убегавшие крестьяне побросали не только пожитки и живность. У порога одного из домов они обнаружили останки. Труп разложился уже почти полностью, но даже на костях остались характерные следы, а ключичная кость была попросту перекушена.

Райнарт выпрямился. Похоже, смерть этого бедняги оказалась последней каплей, заставившей жителей в панике оставить дома.

— Ты все-таки хочешь заночевать здесь?

Не вызывало сомнений, что несмотря на мелкий дождик, эльф предпочел бы простой костер. Да и принцесса кажется уже тоже. Однако пока они осматривали деревню, день начал клониться к закату.

— Мы не успеем отойти достаточно далеко, а здесь, по крайней мере, есть где укрыться.