— А нельзя ли узнать поподробнее о том, каким образом Мохаммеду Дарашу-Когу удалось создать близнецов, не умертвив при этом ребенка? — прервал Себалд.

Доктор Кройцер покачал головой:

— Нет, но моя память хранит многое из того, что в былые времена мне рассказывал Томас Шарнок.

Человеческая жизнь — нечто совсем иное, чем мы воображаем, говорил он, она состоит из множества магнетических токов, одни из которых циркулируют внутри тела, другие — вне его; наши ученые заблуждаются, утверждая, что человек, лишенный кожного покрова, обязательно погибнет от нехватки кислорода. Функция кожи состоит не в том, чтобы поглощать из атмосферы кислород, а совсем в другом. Она является своего рода решеткой, создающей поверхностное натяжение этих магнетических флюидов. Приблизительно как проволочная сетка — если ее резко погрузить в мыльный раствор, то на поверхности, от ячейки к ячейке, натянется пленка.

Душевные свойства человека тоже зависят от того, какой ток доминирует в данной личности. Поэтому, осуществив перевес какого-нибудь одного флюида, вполне можно создать такое порочное чудовище, какого наше воображение даже представить себе не может…

Отдавшись своим мыслям, Мельхиор помолчал.

— Эта теория находила страшное своей неопровержимой наглядностью подтверждение в патологических свойствах карлика Дхананджайя и олигофрена Вайю.

— Вы говорите о близнецах в прошедшем времени. Они умерли? — спросил удивленный Синклер.

— Несколько дней назад! И это для них лучший выход — раствор, в котором Дхананджайя проводил большую часть жизни, высох, и никто не знал его состава.

Мельхиор Кройцер нервно вздрогнул:

— Там было еще такое — настолько чудовищное и невыразимо кошмарное! Слава Богу, что Лукреция не дожила до этого! Она только взглянула на двойного гомункулуса, и ее материнское сердце разорвалось пополам.

Позвольте мне сегодня больше об этом не говорить! Образ Вайю и Дхананджайя… мой мозг до сих пор цепенеет… — Он тяжело задумался, потом вдруг вскочил и закричал: — Подайте мне вина — я больше не хочу об этом думать! Быстро, что-нибудь другое. Музыку, что-нибудь — лишь бы не думать! Музыку…

У стены стоял полированный музыкальный автомат: шатаясь, доктор подошел к нему, порылся в карманах.

Дзынь. Было слышно, как провалилась монетка.

Аппарат загудел. Сначала из него выскочили три каких-то беспризорных звука. Потом, после небольшой паузы, по залу забренчала песенка:

 Был у меня приятель,

 таких уж не найти