— Это имперский банк, — посмотрев на меня с укором, произнес Егор Дмитриевич. — Они подобной ерундой заниматься не будут. Слишком долго нарабатывали положительную репутацию, так что скандал на ровном месте им совершенно не нужен.

— То есть ты уверен, что эти вещи чисты, как слеза младенца, и проверять их не надо? — с сомнением спросил я.

— Истинно так, — хмыкнул Егор Дмитриевич, но все же взял в руки кожаную папку и принялся водить над ней рукой.

Его настроение претерпевало метаморфозы и стало уже вполне нормальным, поэтому я решил задать вопрос.

— Как прошли переговоры? Напряженно? Почему, выходя из кабинета, ты был таким грустным?

— Напряженно, — откладывая папку в сторону, произнес отец и, взявшись за подаренную ручку, добавил: — Я понимал, что Изяслав будет против передачи мне ста процентов акций этой компании. Предполагал, что он предложит вернуть проигранную мной долю и добавит к этому то количество акций, которыми он владел в момент заключения пари. Так и оказалось, в основном торг шел по этим двум пунктам. Я знал, что уступать придется в любом случае, так что совершенно не расстроен результатом, но показать мне нужно было другое. Иначе хитрый жук, что считается главой имперского банка, постарался бы вытянуть из меня еще больше.

— И сколько процентов у тебя получилось в итоге? — заинтересованно уточнил я.

— Сорок семь. Двадцатью двумя процентами раньше владел я, а за императором числилось двадцать пять.

— Сорок семь, значит? — протянул я. — А как ты смотришь на то, чтобы продать мне эти семь процентов? Ведь подумай, какое красивое число сорок! Целое и неделимое, а эти семь — просто мелочь.

— Очень глупо продавать акции сверхприбыльного предприятия, — произнес отец. — К тому же то, что ты сегодня получил как выигрыш, это копейки по сравнению с реальной стоимостью семи процентов акций. Лучше вложись в те предприятия, которые я тебе предлагал. Инвестиции меньше, а доход существенный. Ты же уже определился, чего хочешь?

— Почти, — признался я. — Но мне нужно еще немного времени для того, чтобы просчитать риски и определить количество средств, которые я могу на это дело выделить.

— Иной раз гляжу на тебя, и мне кажется, что ты гораздо старше своего возраста, — неожиданно произнес отец. — Феофан воспитывал тебя чересчур жестко, раз ты так рано повзрослел. Хотя, чего греха таить, своими действиями я тоже немало этому поспособствовал.

Я не знал, что ответить на эти неожиданные откровения, поэтому промолчал.

— Просто ты должен знать, что я не святоша, — продолжил тем временем Егор Дмитриевич. — Я совершил много плохих поступков и оправданий не ищу. Однако о том поступке я действительно сожалею. Подумай, пожалуйста, об этом.

— Подумаю, — только и ответил я, а дальше мы всю дорогу до столичного дома ехали в тишине.

— Как все прошло? — заинтересованно произнес Федот, когда мы вошли в дом.

— Удачно, — ответил отец и, посмотрев на часы, добавил: — Мне нужно сейчас отъехать кое-куда по делам. Иван тебе все расскажет.

Поглощая в столовой легкий второй завтрак, я быстро рассказал Федоту о результатах нашей совместной с Егором Дмитриевичем поездки, понятное дело, умолчав об откровениях отца, а потом, спросив, готов ли он прокатиться, позвонил Бышковцу.

— Будем где-то минут через сорок, — предупредил я. — Может, чуть раньше.

— Отлично, — ответил Андрей и, судя по всему, посмотрел на часы. — К этому времени я соберу всех в конференц-зале, будем вас ждать.